Этой ночью я увидела его во сне, непохожем на обычные сны. Скорее в тревожном видении.
У него были темные глаза с подвижными зрачками; нос с горбинкой придавал его лицу выражение силы, которое привлекло меня; каштановые волосы были давно не стрижены, и одна прядь падала на лоб.
Он смотрел на меня, не говоря ни слова.
Молчание было его речью. Любые произнесенные им слова стали бы просто отрывочными фразами, такими же далекими от реальности, как прогноз погоды.
Молчание приводит в замешательство. Этот ложный смысл, этот развенчанный самозванец вызывает у нас сомнения: а что если все слова, которые мы обычно используем, вообще напрасны?
От молчания нечем защититься. Любое слово, в конечном счете, теряет силу перед ним.
Однако все то, чего не говорил мне незнакомец, в конце концов, стало смыслом моей жизни.
Он был игрой, загадкой, канвой для вышивки, черно-белой картинкой для раскраски; ему постоянно чего-то недоставало. Он существовал в пустоте, в воображении. А я должна была вышивать, раскрашивать, отражать. Он дал мне лишь контур, обводку, пустой сосуд, проблему, которую нужно было решить. Он не дал мне ни содержания, ни решения.
Отсутствие смысла раскрыло мне глаза на множество смыслов.
Из пустоты возникло неодолимое влечение.
Его особой, присущей только ему манерой было говорить без слов.
Конечно, я бы предпочла, чтобы он поговорил со мной. Я предпочла бы слова этой пластинке без музыки, этой книге без единой строчки, этим мимолетным ласкам, этим молчаливым сигналам, которые он посылал мне и которые я должна была расшифровывать.
Был ли у меня выбор? Я присоединилась к нему там, где он был — в этом странном беззвучном таинственном мире, который принадлежал только ему и в который он меня увлек. Я приняла то, что он мне дал — то, что было невидимым и неслышимым для других.
Сегодня я знаю, что путь молчания создал меня и заставил создать нечто другое моими собственными силами. Я потеряла и вновь обрела себя в молчании.
Все началось в саду Марселя Пруста, довольно заурядно, хотя и не совсем обычно и, возможно, иллюзорно. Какой-то тип, сидевший на скамейке, вполголоса напевал легкий мотивчик — только для меня, я была в этом уверена. Ну, почти уверена.
Я остановилась. Негромкие звуки доносились, словно из другого мира, вырываясь из тишины. Мы взглянули друг на друга, я — для того, чтобы убедиться, что песенка адресована мне, а заодно чтобы выяснить, не знакомы ли мы. Так вполне могло быть. С первого взгляда этот неизвестный показался мне знакомым. Странно — знакомый незнакомец: абсурдная очевидность, смутное воспоминание, всплывшее из каких-то дальних закоулков памяти.
Я стояла перед ним, чувствуя себя добычей, которую заманивают в ловушку. Стояла и слушала. Несколько мгновений мы наблюдали друг за другом. Два-три брошенных взгляда, и все. Больше ничего не произошло. А может быть, и вовсе ничего не произошло. Вполне вероятно даже, что человек, сидевший напротив, не сулил мне никаких обещаний, в нем не было никакого внутреннего огня, никакого намека на сбывшуюся мечту — все это существовало лишь в моем воображении. Я почувствовала, что краснею, и стала смотреть на свои босоножки из плетеных кожаных ремешков, словно ожидая, когда закончится это мучение. Когда я снова подняла голову, скамейка напротив меня была пуста.
Он ушел.
А я стала другой.
Я долго спрашивала себя, не был ли это сон наяву.
Он повторился тремя годами позже, на вернисаже в галерее современного искусства. Лицо среди других лиц. Могла ли я его не узнать? Это был он, конечно, он, я была уверена в этом так же твердо, как в смене дня и ночи. Он заметно выделялся из толпы, хотя и не был совершенным красавцем — но это был он, и мне этого было достаточно. На мне было легкое открытое платье, выбранное без всякого умысла. В это мгновение моей жизни, посреди шумного многолюдья, я была недалека от мысли, что все наше существование заключается в ожидании чего-то, что никогда не произойдет.
Я ошибалась. Человек, стоявший всего в нескольких метрах от меня, как две капли воды походил на незнакомца, сидевшего на скамейке. Два образа наложились один на другой и полностью совпали.
Наконец я снова его нашла.
Он в свою очередь заметил меня, и ему хватило мгновения, чтобы перенестись в тот же день, что и я.
Мы пошли навстречу друг другу, с трудом продвигаясь в толпе.
Я шла к нему, он — ко мне, и мы оба шли к человеку, которого не знали.
Мы стояли лицом к лицу, он смотрел на меня, и его взгляд говорил:
«Это действительно та самая девушка, которая была в саду Марселя Пруста?»
Я смотрела на него, словно говоря себе:
«Без сомнения, это он».
Легкое движение навстречу друг другу.
Он: легкая улыбка в открытую.
Я: широкая улыбка чуть в сторону.
Он: вскинул голову.
Я: это вызов? Слегка наморщила лоб, изображая беспокойство.
Он: утвердительный взгляд.
Я: ослепленная, больше ничего не вижу, улыбаюсь в пустоту.
