Андрей Цимко
Мои армейские истории
МОИ МАЛЕНЬКИЕ АРМЕЙСКИЕ ИСТОРИИ
Вообще-то, в жизни везло мне на это дело. Я имею ввиду всякие истории, в которые я не то чтобы постоянно, но довольно частенько попадал или становился их невольным зрителем. Колхозы, стройотряд, какие-то кампании, застолья... Ну и, конечно, она, родимая, школа жизни, тут уж сам бог велел. Память - она ведь штука такая: сегодня есть, а завтра нет. Жалко пропадающий материал! Да вот и иных уж нет, а те далече (да еще как далече). Посему, выношу на суд читателя мои первые рассказы и прошу его (читателя) не быть особо взыскательным - пианист играет, как умеет. Предупреждаю, что всякие совпадения считаются случайными. Был я тогда сержантом...скажем, Огурцовым. Итак начну, пожалуй.
1. СОН РАЗУМА РОЖДАЕТ ЧУДОВИЩ
Незадолго до дембеля, один из моих любимых нарядов - помощник дежурного по части стал постоянным: сутки через сутки. Связано это было с различными учениями, тревогами, перманентно преследовавшими нас тогда. Организм брал свое, и в ночное время, когда было положено бодрствовать, сидя за пультом дежурного по части и отвечая на возможные телефонные звонки с нескольких телефонов, я, сидя за этим пультом, мягко выражаясь, спал (грешен), положив голову на фуражку (форма одежды - парадная). А если в этой позе поспать эдак с часок, или больше, то по всем законам медицины, нижняя часть тела затекает абсолютно - какие-то сосуды пережимаются, кровь застаивается, и т.д. Как назло, накануне, один из телефонов сломался, и вместо него поставили, тот, какой был под рукой - вертикальный, на стенку, в нескольких шагах от стола, что и сыграло со мной злую шутку.
Каюсь, заснул я тогда крепко. И, когда глубокой ночью зазвонил этот телефон, то . . .
Тиха украинская ночь в ЛенВО. Все крепко спят. И только в окне дежурки части N горит свет. Там несет службу пом.дежурного по части. Заглянем в окно. Что там? В парадной форме, с повязкой на рукаве и штык-ножом на ремне он, как Мересьев без ног, изо всех сил ползет по полу в сторону висящего на стене телефона, разрывающегося от непрерывных звонков. Ну же, ну! Быстрее! Быстрее!
Да, это был я. Каким образом я достал до трубки я уже не помню. Недовольно-злорадный голос произнес в ней:
-- Солдат спит - служба идет?
К счастью, это был капитан Д., и мы друг друга давно знали. Я облегченно сполз по стене на пол, и, как положено по уставу (сначала приветствие, потом - представиться), и еще не совсем проснувшись, машинально отвечаю:
-- Здравия желаю, товарищ капитан. Никак нет, не солдат спит. Сержант Огурцов...
2. НА ПОСТУ N 1.
А в это время...
А в это время в том же здании штаба части на посту N 1 у знамени части и флага ВВС стоял солдат. Солдат как солдат, по армейской классификации молодой, из тех, кто прослужил три недели, кто зашуган и запуган до смерти дедами, командирами, уставом, бессонными ночами, из тех кто не всегда помнят свое имя и фамилию.
И вот его ... приперло. По нужде. Причем по большой. Вызвать дрыхнущего в караулке деда-разводящего у него не хватило мужества, и он сделал то, что сделал, и да простит его бог. Он снял с ноги портянку, сделал все это туда (пардон), и, аккуратно плотно все завернув, засунул в щель под стеклянную тумбу, причем, отдаю ему должное, выбрал не тумбу с флагом, а тумбу со знаменем части. На что он рассчитывал - я не знаю, может на то, что после него сменятся другие часовые, а может у него было безвыходное положение.
В общем, к утру, аккурат к прибытию в штаб командира части, по штабу распространился недвусмысленный запах. Была создана оперативная группа из дежурного по части и дневального по штабу с целью выполнить приказ: определить источник запаха, и она немедленно приступила к работе. Вскоре все выяснилось, но докладывать буквально Товарищ полковник, попахивает-то ... того... от знамени части... никто долго не решался...
Что сделали с тем бойцом, я не знаю. Только вскоре после этого у нас появился новый замполит.
3. ОЧЕВИДНАЯ ИСТИНА.
Новый замполит, интеллигент, закончивший гражданский ВУЗ, за дело взялся круто. Укрепление дисциплины, борьба с дедовщиной, - все это перестало быть для нас пустым звуком. По большому счету, он делал правильные вещи, но одно его начинание коснулось меня самым неожиданным образом.
...Когда морозным февральским днем наша рота, как всегда, гурьбой ввалилась в столовую, и начала быстро растекаться между столами, на полпути меня остановил дежурный по столовой и сообщил: по приказу замполита, с сегодняшнего дня каждого, у кого день рождения (а у меня в тот день было именно так), командование части поздравляет и предлагает специальное меню. Ошарашенного, он подвел меня к отдельному столику, где красовались: борщ со сметаной, котлетки, жареная картошка, масло, яйцо, еще бог знает что, и оставил меня наедине со всем эти великолепием. Настоящий день рождения! подумал я и с удовольствием начал все уплетать, мысленно поблагодарив замполита.
Через какое-то время, однако, я почувствовал некоторое беспокойство. Вместо обычного обеденного гвалта в столовой стояла почти полная тишина. Я поднял глаза. Несколько сот человек молча поглядывали на меня, пережевывая свое обычное меню. Последовательность взглядов при этом была у всех одинакова: сначала на меня, потом на содержимое моих тарелок, потом, уже более красноречиво, опять на меня. В них читалось: заблатовал, сволочь! Даже за общий стол садится брезгует!
