В течение последних двух лет Алан Грин жил, ни на что не надеясь. С того дня как его космический корабль потерпел крушение на неизвестной планете, он смирился с судьбой, на которую его обрекли случайность и математика. Вероятность того, что в ближайшую сотню лет эту планету посетит еще один корабль, была не больше единицы из миллиона. Следовательно, не было никакого смысла сидеть и ждать, что его спасут. Как бы ни была неприятна эта мысль, остаток жизни Алану Грину предстояло провести здесь, а значит, следует выжать из этой репы размером с планету все, что только удастся. Впрочем, выжимать было особенно нечего. На самом деле Алану казалось, что если из кого-то и выжмут все соки, так это из него. Вскоре после того как он потерпел крушение, его обратили в рабство.
И теперь у него неожиданно появилась надежда.
Надежда пришла к нему месяц спустя после того, как его сделали старшим над кухонными рабами герцога Тропатского. Она появилась в тот момент, когда Алан стоял за спиной у герцогини во время трапезы и руководил теми, кто герцогине прислуживал.
Судьба в облике герцогини Зуни перевела Алана из загона для рабов на это завидное, но опасное место. В чем заключалась опасность? Да в том, что герцогиня была очень властной и ревнивой женщиной, и малейший намек на недостаток внимания с его стороны мог привести к тому, что Алан потерял бы какую-нибудь часть тела — вплоть до головы. Память о судьбе, постигшей двух его предшественников, заставляла Алана быть предельно внимательным к каждому жесту герцогини.
В то роковое утро Алан стоял за спиной у герцогини, восседавшей во главе длинного обеденного стола. В руке он держал жезл мажордома, небольшую белую палочку с набалдашником в виде красного шара. Им Алан подавал команды рабам, которые прислуживали за столом, разливали вино и пиво, отгоняли мух, приносили домашнего божка и усаживали на специально для него предназначенное место, играли на музыкальных инструментах. Алан наклонялся так, что длинные черные волосы герцогини оказывались совсем рядом с его лицом, и шептал строки из любовных стихотворений, восхваляющих красоту герцогини, ее мнимую неприступность и его пылкую, но кажущуюся безнадежной страсть к ней. Зуни улыбалась или коротко благодарила его, или же хихикала над его забавным акцентом.
Герцог сидел за противоположным концом стола. Он не обращал внимания на эти сценки и на так называемые тайные ходы в стенах замка, которыми Алан пользовался, чтобы пробраться в апартаменты герцогини. Этого требовал обычай. Обычай также требовал от герцога изобразить из себя обманутого мужа, если Грин надоест герцогине, или разгневаться и открыто обвинить его в любовных похождениях. Уже этого было достаточно, чтобы заставить Грина нервничать, но было одно существо, с которым Алан считался куда больше, чем с герцогом, — Альзо.