Реджиналд Кормакс стоял, прислонившись лбом к приятно прохладному оконному стеклу, и смотрел вниз, в темный колодец Ласалль-стрит. Будь проклят этот гнилой город, думал он. Позавчера его машина отказалась заводиться, и вот сегодня, после двух дней поездок на такси, тяжелая, будто налитая свинцом голова гудит, как потревоженный улей. Вчерашний таксист чихал и кашлял с такой силой, что едва не врезался в автобус, и вот результат: сегодня у него самого температура, головная боль, раздраженное горло.
Эх, поменять бы климат на приличный, с тоской вздохнул Кормакс, глядя на плывущие по небу тяжелые снеговые тучи. Переехать куда-нибудь на юг, в Калифорнию или Аризону, что ли?.. Для криминального адвоката везде клиентура найдется, спасибо натуре человеческой. И ради чего я терплю этот Чикаго? Ветер, дождь, сырость... А летом ветер, жара, влажность. Хуже только Хьюстон. А то, может, махнуть во Флориду?
Мысли плескались и булькали в голове, как густая, раскаленная каша... Надо бы отменить последнюю встречу, одеться, снова заказать такси – ха-ха! – и поехать домой... Впереди уик-энд – возможно, удастся отлежаться и к понедельнику прийти в норму. Проклятье, тридцать три года, и даже позаботиться о нем некому!
Реджиналд с трудом оторвал горячую голову от прохладного стекла, подошел к столу и нажал кнопку внутреннего переговорного устройства.
– Стелла, вызовите мне, пожалуйста, машину. И отмените встречу в шестнадцать тридцать с мистером Доккерсом. Я что-то неважно себя чувствую...
Лифт быстро спустил мистера Кормакса на тридцать шесть этажей вниз. Сев на мягкие подушки заднего сиденья уже ожидавшего его такси, Реджиналд буркнул свой адрес, закрыл глаза и задремал. Вечерний час пик еще не начался, и он прибыл домой в Эванстон спустя полчаса вместо обычных полутора. Расплатился с таксистом, прошел по дорожке к своему старому трехэтажному особняку, отыскал ключ и вошел. Скорее бы добраться до спальни и лечь...
Внезапно странный шум достиг ушей хозяина дома, и он замер. Звук доносился из дальней части дома – стрекочущий, дребезжащий... Что бы это могло быть? Пошатываясь, опираясь рукой на стену, Реджиналд прошел по коридору и остановился у открытой двери в кухню.
На длинном столе стояла портативная электрическая пишущая машинка, издававшая этот странный звук, а перед ней на высоком табурете сидела совершенно незнакомая ему молодая, не больше двадцати пяти, блондинка. Уж не галлюцинации ли это? – подумал Реджиналд.
Но тут «галлюцинация» повернулась, увидела его и густо-густо покраснела. Она соскользнула с табурета и предстала перед ним в полный рост: высокая, примерно пять футов семь дюймов, стройная, волнистые светлые волосы падают на плечи крупными локонами. А глаза, огромные голубые глаза, широко распахнутые от изумления...
– Мистер Кормакс? – наконец выговорила незнакомка приятным певучим голосом. – Прошу прощения. Клянусь, это первый раз.
Реджиналд продолжал стоять на пороге и тупо смотреть на девушку. Кто-то словно бил его по голове огромной, тяжелой кувалдой, и мыслительный процесс давался ему с трудом.
– Что значит первый раз? Первый раз для чего? Кто вы такая? И какого дьявола делаете в моей кухне? Где нашли эту машинку?
– Я ваша приходящая кухарка, – ответило ангелоподобное создание в джинсах и светло-голубой блузке.
Он моргнул, не в состоянии сразу усвоить эту информацию. Кухарка? Та самая С. Стэджерфорд, которой он утром оставил чек на этом столе, та самая, которая обеспечивает его здоровой и вкусной едой последние два месяца? Но почему молодая и почему в джинсах? А как же седая полная пожилая дама в белом фартуке, которую он представлял себе, но ни разу не видел?
– Вы – С. Стэджерфорд? Моя кухарка? – недоверчиво спросил хозяин дома. Проклятая голова, хоть бы не так болела!..
Девушка снова покраснела и кивнула.
– Если вы хотите отказаться от моих услуг...
– С какой это стати? – раздраженно рявкнул он. Мысль о необходимости снова думать о приготовлении ужина или перспектива ежевечернего похода в ресторан мгновенно разозлила его. – Не путайте меня, объясните, что значит эта машинка.
С. Стэджерфорд поколебалась, внимательно посмотрела на своего работодателя и заметила:
– Мистер Кормакс, вы неважно выглядите. Плохо себя чувствуете?
– Я чувствую себя чертовски больным, но дело не в этом. Ответьте на мой вопрос. Что вы делаете в моей кухне с этой машинкой?
– Ничего ужасного, мистер Кормакс. К тому же я начала только после того, как закончила все дела здесь, – защищаясь, ответила С. Стэджерфорд.
– Нельзя ли поточнее? Что значит «ничего ужасного»? – продолжал безжалостно настаивать Реджиналд.
– Я... я делала домашнее задание... Я учусь на курсах.
– А почему здесь? Где вы обычно готовите эти самые задания?
– Дома, конечно. Но на этой неделе школьные каникулы. Там, где я живу, сейчас шум и гам и никакой возможности что-то делать, поэтому я взяла машинку с собой.
– Извините, что помешал вам... – саркастически начал мистер Кормакс и закашлялся.
Стараясь побороть приступ и едва не задыхаясь, Реджиналд вдруг почувствовал, как его взяли за руку, подвели к стулу и осторожно усадили.
