Венеция, 13 февраля 1507 года,
Ка д'Оро.
Синьоре N., замок Аскольци
ди Кастелло
«Любезная синьора!
Я не знаю Вашего имени и, возможно, не стал бы отвечать на письмо незнакомки, но обручальное кольцо, которое Вы предусмотрительно приложили к своему посланию, совершенно лишило меня покоя. Все эти дни я пребываю во власти невыносимой тоски, вспоминая о покойной супруге.
Да, это кольцо принадлежало ей. Принадлежало с того самого дня, когда здесь, в Венеции, в церкви Сан-Дзаккария, его преосвященство кардинал Паскино обвенчал нас. Поверьте мне, она не заслужила столь ранней и тяжкой кончины, уготовленной ей судьбой. Но Господь милостив, и там, в лучшем мире, она, несомненно, более счастлива, чем на нашей грешной земле.
Мне не раз приходилось слышать, как ужасно бедняжка страдала после нашей разлуки, и Ваше письмо лишь подтвердило это. Теперь я всецело в Вашей власти и хочу знать все, что известно Вам о ее последних днях, а главное — подробности ее скоропостижной кончины. Умоляю, откройте мне эту тайну!
Надеюсь, Вы доверяете мне. Клянусь, во всех своих тяжких скитаниях я постоянно думал о моей возлюбленной и пронес любовь к ней через долгие годы разлуки.
Я готов повиноваться Вам и выполнить все Ваши условия. Обещаю не искать встречи с Вами, пока Вы сами того не пожелаете. Мне необходимо подробно рассказать обо всем, что произошло со мной с момента отплытия «Святой Марии» от старой пристани в Маламокко и до моего возвращения на родину. За эти безрадостные годы странствий, коими судьба наградила меня, я пережил столько злоключений, что они могли бы составить целый трактат даже при кратком их описании. А потому начало своего рассказа я откладываю до следующего письма.
На этом прощаюсь с Вами, любезная синьора. Не спрашиваю Вашего имени, но доверяю Вам и надеюсь, что мое послание не попадет в чужие руки. Да хранит вас Господь».
Венеция… Недаром ее называют жемчужиной Адриатики! Она великолепна и могущественна, обольстительна и сурова, щедра и бесконечно изменчива! Невозможно не влюбиться в ее беломраморные дворцы, вырастающие прямо из воды, в изумительные по изящности палаццо, в замысловатые каналы, искрящиеся под жарким летним солнцем или таинственно поблескивающие в серой пелене мартовских туманов.
Древние купола вздымаются из пенных адриатических волн. Сладостные песни доносятся из проплывающих гондол. Праздничным вихрем проносятся пышные карнавалы. Шумят красочные базарчики с приветливо улыбающимися торговцами и ремесленниками. Мореплаватели со всего света привозят диковинные товары. В закоулках торгуют менялы и ювелиры. Над гаванью возвышается лес корабельных мачт. А венецианцы не устают возносить хвалы святому Марку за покровительство любимому городу и те щедроты, коими он их одаривает.
Много люду бродит по извилистым улочкам вдоль нескончаемых каналов. В этой разноликой городской толпе обращал на себя внимание странный человек. Завидев незнакомца, люди невольно отрывались от своих дел и смотрели вслед мрачной фигуре, закутанной в длинный поношенный плащ. От всего облика этого человека веяло такой тоской и безнадежностью, словно странник сей стоял на пороге преисподней, куда без сожаления торопился попасть. Из-под надвинутого на лоб старомодного берета лихорадочно блестели выразительные молодые глаза. Он был столь глубоко погружен в свои думы, что шумная городская жизнь никак не привлекала его внимания.
Путь незнакомца лежал в Дорсодуро — квартал огромных дворцов и особняков, вырастающих прямо из воды и принадлежащих как высокородной знати, так и менее родовитым венецианцам. Целью путешествия молодого человека было изящное палаццо синьоры Гримальди.
Проплыли мимо и скрылись за поворотом шпили аббатства святого Григория. Затем лодка вильнула вправо. Узкий водный коридор вился меж замшелых каменных стен, где едва умещалась одноместная гондола.
— Скоро ли? — тихо спросил путешественник и невольно вздрогнул — таким звонким оказалось эхо, повторившее его вопрос.
— Не извольте беспокоиться, синьор, мы уже приплыли, — весело отозвался смуглый курчавый гондольер. — Особняк госпожи Гримальди перед вами.
Лицо пассажира заметно просветлело.
— А дома ли синьора в такой час?
— Трудно сказать. После того как исчез славный князь Себастьяно, они не открывают окон ни днем, ни ночью. А потом еще умер дон Паскуале, дед госпожи Гримальди… Живут, как в склепе, да простит меня Мадонна. Поговаривают даже, что госпожа собралась покинуть Венецию.
— А ты уверен, что она все еще здесь?
— Уверен, будьте спокойны. Вчера возил к ней доктора Строцци. Он был очень взволнован. Ну а теперь прощайте, синьор.
Махнув рукой, разговорчивый гондольер медленно поплыл вниз по Большому каналу, к таможне, где он обычно подбирал пассажиров.
Незнакомец тем временем огляделся. Широкие ступени лестницы вели к удивительно красивому дворцу из белого и цветного — желтоватого и розового — мрамора. В отблесках воды он казался волшебной шкатулкой, украшенной драгоценными каменьями. Полукруглые арочки на всех трех этажах скрывали в тени высокие окна и галереи. Изящные «розетки» из цветного стекла красовались на фасаде палаццо.
