Он бежал по старому карьеру, где некогда добывали песок и гравий, а теперь в огромной, неправильной формы яме с рваными краями остались озера (их еще называли котлованами), заполненные чистой родниковой водой, с красивыми песчаными пляжами, которые обрамляли густые заросли прибрежного камыша и чакана. Котлованы возникли в тех местах, где песок и гравий черпали со дна карьера до тех пор, пока подземные воды не заполняли выработку, тогда черпали в другом месте, не пропадать же добру! Пространство между котлованами заросло кустарниками дикого терновника и боярышника, осокой и колючими шарами перекати-поля.
Там были и дорожки, по которым даже мотоцикл с коляской мог проехать, но он стремительно мчался вперед, не глядя под ноги и чувствуя невероятную мощь в своем теле. Вот заросли терновника, метров на пять протянулись, а высота кустов около двух метров, а то и больше. Оттолкнувшись всеми четырьмя лапами от песка, он взмывает над ними и, распластавшись в полете, легко преодолевает преграду. Вот перед глазами внезапно вырастает колючая ветка — он успевает увернуться и мчится дальше. Глухая ночь, идет занудливый осенний дождь, в старом карьере темно, человек в двух шагах от себя кустарника бы не разглядел, а он все видит прекрасно, только в серо-голубом призрачном свете, как в прибор ночного видения, такие виды нередко показывают по телевизору в американских боевиках.
Он мчался к дальнему озеру, не понимая, зачем, но мчался решительно и очень быстро. Еще один прыжок, почти полет над верхушками темных от влаги, безлистных колючек терновника, — и он увидел берег дальнего озера, а там стоял огромный зверь, почти волк, но в три раза больше и с уродливой тупой мордой. Страшные красные глаза в упор смотрели на него. Захотелось повернуть назад и бежать, бежать прочь от этого жуткого места, но ноги сами несли его на желтый песок берега.
Резко остановившись в нескольких метрах от зверя, он уставился на него, готовый к любым неожиданностям. И вдруг страх прошел так же внезапно, как и появился, и он понял, что зверь не может причинить ему вред, хоть и смотрит злобно, ковыряя страшными черными когтями прибрежный песок.
— Почему? — услышал он глухой, низкий голос, похожий на звериный рык. — Почему ты не воспользуешься силой, дарованной тебе?
Челюсти зверя были приоткрыты, но громадные белые клыки в них не двигались, голос звучал в голове Романа.
— Я не хочу! — ответил он, заметив, что и его челюсти остались сомкнутыми. — Не нужно мне этой твоей силы, и вообще, оставь меня в покое!
— Ничего уже нельзя изменить. Рано или поздно ты разозлишься и погибнешь, если не научишься быть осторожным и управлять своим даром. Ты должен научиться. Я помогу тебе, мы учли все ошибки, допущенные прежним вариантом.
— Нет, нет! Я не хочу! Оставь меня в покое! — яростно крикнул Роман.
Как это получилось, он не понимал, ведь челюсти его были плотно сомкнуты, ни голоса, ни рыка не разнеслось у дальнего озера, но он крикнул, и зверь его услышал.
— Это невозможно. Злоба людская жива, и ты один можешь справедливо наказывать всех негодяев, ты — кара для них, жестокая и неотвратимая.
— Я человек. Негодяев должны наказывать те, кто имеет право на это.
— Ты будешь терпеть издевки подлеца? Над собой, над родными, над подругой?
— Я отвечу, но сам, без твоей помощи, понял?
— Не получится. Ты слаб и беспомощен перед силой власти и силой бандитского оружия. Ты выйдешь из себя и будешь уничтожен, потому что о нас тут уже знают. Тебя выследят и застрелят, как бешеного пса. Только я могу научить тебя правильно обращаться с великой силой, обмануть людей.
— Отвяжись от меня! Я же сказал — не хочу! Нет, нет, нет!
Тело зверя затряслось, контуры его вспыхнули голубым свечением, он еще был виден, но сквозь него уже проглядывала холодная вода и мелкие круги на ней от дождевых капель. Еще мгновение, и зверь исчез полностью, а вместе с ним и берег дальнего озера в старом карьере.
Роман Клейн открыл глаза, уставился в белый потолок, не понимая, где он находится. И лишь спустя минуту, сообразил, что лежит в своей комнате, в постели, за окном уже рассвело, а рядом с его кроватью стоит встревоженный отец.
— Рома, что случилось? Ты кричал во сне, — сказал Федор Петрович. — Плохой сон приснился?
— Ну, — сказал Роман. Подумал-подумал и добавил: — Вроде как Иван Потапов отправляет меня в армию, прикинь, да?
— Иван тебе никогда плохого не желал, — со вздохом сказал Федор Петрович. — Не надо об этом, я и так сильно ошибался, когда думал, что Иван плохо относится к тебе… Ты ведь именно это говорил мне, верно?
— Да ладно, пап, я пошутил. Все нормально. Ты сегодня в первую? Я тоже. Сваргань что-нибудь на завтрак, я минут через десять приду. Плохо, что Катька выскочила за Ивана, да? Завтрак некому готовить…
— Почему плохо? Я могу сварить яйцо вкрутую на завтрак, чай или кофе, и ужин приготовить. Я все могу, Рома. А за Катю мы можем только радоваться, она счастлива с Иваном, это хорошо… Ты нормально себя чувствуешь?
— Отлично.
Федор Петрович согласно кивнул и вышел из комнаты. Был он самым уважаемым в поселке машинистом экскаватора, а сын его работал помощником машиниста. В новом карьере с утра до поздней ночи работали электрические экскаваторы, одни грузили песок и гравий на платформы, которые подтягивали тепловозы, другие опорожняли свои ковши над кузовами тяжелых «МАЗов» и «КамАЗов». В последнее время спрос на стройматериалы значительно увеличился, люди стали жить чуток лучше и сразу кинулись строиться. А что построишь без песка и гравия? Деревянные дома на Кубани так и не стали популярными, строили в основном из кирпича. А для его производства нужна была не только глина, но и песок. Да и вообще, без песка и гравия не могли обойтись не только силикатные заводы, но и заводы железобетонных изделий, и дорожники, и частники на своих участках.
