Предисловие к английскому изданию
Осенью 1981 года мои канадские издатели предложили мне встретиться с человеком, который, по их мнению, мог рассказать мне много интересного о террористах и о тех, кто посвятил себя борьбе с ними. После тщательной подготовки встреча была организована в одном из городов Северной Америки. Там, в небольшом офисе, и произошло мое с ним знакомство, и я услышал одну из версий эпизода тайной войны Израиля с террористами: речь шла о действиях контртеррористической группы, созданной после убийства израильских спортсменов в Мюнхене в 1972 году.
Издатели, предваряя нашу встречу, постарались выяснить все возможное о личности моего собеседника. Я, со своей стороны, уже после нашей встречи тоже собирал о нем информацию.
Наши выводы совпали. Стало очевидно, что мы действительно имели дело с вышедшим из подполья израильским агентом. Насколько нам известно, это был единственный в своем роде случай.
Я начал собирать материалы, дополняющие его рассказ, на котором, собственно, и построена эта книга. В течение следующего года я несколько раз побывал в странах Европы и Ближнего Востока. Мне также удалось побывать и в двух городах в стране за «железным занавесом». Кроме того, я встречался с израильским агентом еще несколько раз в различных городах мира. По его совету, я взял интервью у шести человек во Франции, Израиле и Соединенных Штатах, а по собственной инициативе опросил также многих экспертов, чиновников и случайных свидетелей. Меня интересовало все, что могло пролить свет на те или иные обстоятельства, связанные с этим актом мести. Имена большинства из этих людей я чувствую себя вправе назвать, но по вполне понятным причинам в некоторых случаях это оказалось невозможным.
По тем же причинам я не могу назвать имени человека, который поведал мне всю эту историю. Правда, он и сам позаботился о том, чтобы обезопасить себя, не полагаясь полностью на мою сдержанность. Он не дал мне возможности выяснить о нем больше того, что было необходимо, чтобы написать эту книгу.
Для более ясного представления о работе агентов мне была предоставлена возможность самому наблюдать некоторые из второстепенных операций. Я познакомился с системой охраны, с тем, как завязываются и налаживаются надежные контакты, как подделываются и фабрикуются документы, организуются безопасные явки, оплачиваются осведомители. Таким образом, я из первых рук получил информацию о мире, который должен был быть воссоздан в моей книге.
В большинстве случаев событиям, которые я собирался описывать, ежедневные газеты уделяли один-два абзаца. Некоторые из этих событий печать связывала с деятельностью израильских агентов, хотя официально ничего и никогда установлено не было. В недавно опубликованных книгах, посвященных вопросам международного терроризма и антитерроризма, также были ссылки на эти эпизоды. Сенсационные операции частично были освещены в таких документальных исследованиях, как «Израильская разведка» Ричарда Дикона, «Мастера шпионажа Израиля» Стюарта Стивена, «Убийство спортсменов» Дэвида Б. Тиннина и Дага Кристенсена. В своей превосходной книге «Язык террора» Эдгар коротко описал убийство нескольких палестинских лидеров террористических групп в Европе. Таким образом, казалось, эти события в основном уже были описаны, однако я взялся за книгу о них, поскольку мне они представлялись в несколько ином свете.
Я не мог рассчитывать на то, что моя книга будет отвечать строгим требованиям, предъявляемым к историческому документу, хотя ничего от себя и не придумывал. В ряде случаев обстоятельства складывались так, что полученная мною информация исходила из одного какого-нибудь источника, который я не мог назвать.
Кроме того, некоторые детали проверить было невозможно. В этих случаях меня вполне устраивали другие подробности операций, сходные по характеру с теми, которые я должен был описать. Подменять детали приходилось и еще по одной причине: чтобы защитить людей, посвятивших меня в подробности операций, от разоблачения[1].
1. В идеале, журналистская практика предполагает, что в случаях, когда сюжет основан на конфиденциальном материале, должен существовать еще один, независимый, источник информации, подтверждающий достоверность изложенного. Я, однако, не всегда мог это требование выполнить[2].
2. Воспроизводя в книге диалоги и мнения, которые не были в свое время фиксированы, я вынужден был довольствоваться тем, что мне подсказывала моя память, которая, как и всякая человеческая память, несовершенна и не лишена известной тенденциозности.
Я решил поведать историю, рассказанную мне моим агентом, ориентируясь на двойной к ней подход: с его точки зрения и со своей собственной. Этот же метод я использовал, когда рассказывал и о других участниках событий. Это позволило мне изложить их не только от собственного имени, но и от лица этих действующих лиц. При этом я не был обязан оставаться беспристрастным и солидаризироваться с моими героями. Ситуация напоминала положение присяжного заседателя, который делает выводы на основе всех имеющихся в его распоряжении фактов.