Дама[1] Летти перезарядила авторучку и продолжила:
«Думается, ты с течением времени столь же блестяще освоишь более тебе созвучную тему. В наши дни, омраченные «холодной войной», право же, необходимо вознестись над нынешними туманами и сумраками в область кристальной чистоты».
Зазвонил телефон. Она сняла трубку, и он – этого-то она и боялась – успел сказать – отчеканить – свое. В ответ на ужасающе знакомую фразу она выговорила:
– Кто, кто это говорит, кто у телефона?
Но голос и нынче, в девятый раз, смолк и сменился гудками.
Дама Летти позвонила, как ей было велено, помощнику инспектора.
– Опять то же самое, – сказала она.
– Так, ясно. Время заметили?
– Ну буквально минуту назад.
– И те же слова?
– Да, – сказала она, – те же самые. У вас, несомненно, имеются в распоряжении способы обнаружить...
– Да, дама Летти, будьте уверены, он от нас не уйдет.
Через минуту-другую дама Летти позвонила своему брату Годфри.
– Годфри, опять то же самое.
– Сейчас я за тобой заеду, Летти, – сказал он. – Ты у нас переночуешь.
– Вздор. Мне ничего не грозит. Безобразие, и не более того.
– Что он сказал?
– Те же слова. И очень спокойно, без всякой угрозы. Он, конечно, сумасшедший. Не знаю уж, о чем думает полиция, спят они там все, что ли. Шесть недель без малого это продолжается.
– Абсолютно то же самое?
– Да, абсолютно: «Помните, что вас ждет смерть». И ни слова больше.
– Маньяк какой-то, – сказал Годфри.
* * *
Жена Годфри Чармиан сидела прикрыв глаза и располагала свои мысли в алфавитном порядке, который, сказал Годфри, все-таки лучше, чем полный беспорядок, а то ведь в мыслях у нее не осталось ни логики, ни хронологии. Чармиан было восемьдесят пять лет. Как-то недавно у них побывал журналист из еженедельника. Помнится, Годфри читал ей потом статью этого молодого человека:
«...У камина сидела хрупкая пожилая леди, которая в свое время сотрясала литературный мир, чудом оставив Темзу в берегах... Невзирая на свой преклонный возраст, эта женщина – олицетворение легенды – находится в расцвете сил».
Чармиан почувствовала, что засыпает, и сказала горничной, которая раскладывала журналы на длинном дубовом столике у окна:
– Тэйлор, я, пожалуй, немного вздремну. Позвоните в больницу Святого Марка, скажите – да, приеду.
Тут как раз вошел Годфри в плаще, держа шляпу на отлете.
– Ты что говоришь? – сказал он.
– Ой, Годфри, как ты меня напугал.
– «Тэйлор», – повторил он, – «Святого Марка»... Будто не видишь, что здесь нет никакой Тэйлор, и ты, заметь, не в Венеции – тоже мне, святой Марк!
– Поди обогрейся у камина, – сказала она: она думала, что он вернулся с улицы, – и сними плащ.
– Я, наоборот, собираюсь на улицу, – сказал он. – Поеду привезу Летти, она у нас переночует. Ей опять не дает покоя этот невесть кто со своими дурацкими звонками.
– А к нам, помнишь, на днях звонил и приходил очень милый молодой человек, – сказала Чармиан.
– Какой молодой человек?
– Из газеты. Который написал...
– Это было пять лет и два месяца тому назад, – сказал Годфри.
«Ну что бы человеку быть к ней подобрей? – спросил он сам себя, подъезжая к дому Летти в Хампстеде. – Почему этот человек не может быть как-то помягче?» – Ему было восемьдесят семь лет, и он ничуть не одряхлел. Размышляя о себе и о своем поведении, он избегал первого лица, и «я» у него было «человек».
«Да, нелегко приходится человеку с Чармиан», – сказал он сам себе.
* * *
– Вздор, – сказала Летти. – У меня нет врагов.
– А ты подумай, – сказал Годфри. – Подумай как следует.
– Осторожно, красный свет, – сказала Летти. – И уж ты, будь добр, не путай меня с Чармиан.
– Сделай одолжение, Летти, оставь при себе советы, как вести машину. Я и так вижу, что красный. – Он тормознул, и дама Летти мотнулась на сиденье.
Она выразительно вздохнула, и за это он рванул машину на зеленый свет.
– Знаешь ли, Годфри, – сказала она, – для своих лет ты прямо-таки изумителен.
– Это все говорят. – Он сбавил скорость, и она беззвучно перевела дыхание, незримо похлопав себя по плечу.
– В твоем положении, – сказал он, – у тебя должны быть враги.
– Вздор.
– А я говорю – должны быть. – Он прибавил скорость.
– Что ж, может статься, ты и прав. – Он снова сбросил скорость, но дама Летти подумала: «Ох, зря я с ним поехала».
Они были у Найтсбриджа. Оставалось ублажать его до поворота с Кенсингтон-Черч-стрит на Викаридж-Гарденз, где жили Годфри с Чармиан.
– Я написала Эрику про его книгу, – сказала она. – Он, конечно, унаследовал некую толику былого блестящего стиля своей матери, но думается все же, что тема как таковая лишена того отблеска радости и надежды, которыми отмечены были тогдашние подлинные романы.
– Прочесть книгу мне было попросту не под силу, – отозвался Годфри. – Не смог, да и все тут. Комми, понимаете, какой-то вояжер из Лидса с женой в одном номере с этим, как его, библиотекарем-коммунистом... Это что же выходит?
Эрик был его сын. Эрику было пятьдесят шесть лет; недавно он опубликовал свой второй роман.
– Далеко ему до Чармиан, – сказал Годфри. – Старайся не старайся.
– Ну, я с этим не вполне согласна, – сказала Летти, видя, что они подъезжают к дому. – Эрик владеет той жесткой реалистичностью, которой Чармиан никогда...
