— Вряд ли твоя «находка» так уж хороша, — произнес Джейсон Хейз с сомнением. — Иначе она пела бы в Нью-Йорке или Лондоне, а не здесь, в Женеве.
— Поверь мне — она потрясающая певица. — Эрик откинулся на спинку кресла и оглядел партер. Небольшой зал театра был полон. — Видишь, сколько у нее поклонников.
— Публику привлекает опера. Ведь музыка «Отверженных» поистине волшебная.
— Да нет же, говорю тебе, они пришли сюда ради нее, — возразил Эрик. — Думаешь, стал бы я вызывать тебя из Нью-Йорка, если бы не был уверен, что она понравится тебе? Ее голос завораживает. Если бы не твое упрямое желание лично заниматься подбором исполнителей, то я подписал бы с ней контракт еще на прошлой неделе, когда впервые услышал ее. У нее лучшее сопрано, какое я когда-либо…
— Перестань, — Джейсон раздраженно махнул рукой. — Все это я уже слышал.
Эрик пристально посмотрел на него.
— Господи, какой же ты неисправимый циник! Ты — избалованный брюзга, тебя ничем не удивишь. Все-то ты слышал и видел. И куда только подевалась твоя жизнерадостность?
— Зато у тебя ее столько, что хватит на нас двоих, — усмехнулся Джейсон.
— Ты прав, я буду радоваться жизни, пока не сыграю в ящик. — Мальчишеское лицо Эрика озарила улыбка. — Жизнь слишком хороша, чтобы идти по ней с мрачным видом Рочестера, как это делаешь ты.
Джейсон усмехнулся.
— Ну что ж, мне нечего возразить. — Он посмотрел в программку. — Ее имя Дейзи Джастин?
— Да, — кивнул Эрик, не сводя пристального взгляда с собеседника. — Ты сегодня выглядишь усталым. В чем дело?
— Пустяки. Теперь-то я могу позволить себе отдохнуть. Правку партитуры последнего акта я закончил как раз перед вылетом сюда.
— Разве в этом была необходимость?
— Всегда есть такая необходимость, если знаешь, как сделать лучше.
— Так говорят педанты. Ты слишком много работаешь, мы с Пег не видели тебя уже восемь месяцев.
Джейсон продолжал вертеть программку в руках.
— Ты же знаешь, почему.
— Да. — Эрик озабоченно нахмурился. — Ты должен что-то предпринять. Ты не можешь так жить дальше.
— Почему? — Джейсон удивленно поднял брови. — Ты же сам сказал, что я педант и брюзга. И я привык к такой жизни.
— Оставь свои шутки, — нахмурился Эрик. — Ты должен что-то сделать.
Джейсон понимал, что Эрик намекал вовсе не на необходимость отдохнуть от работы.
— Я пытался.
— Знаю. Но все-таки с этим надо как-то покончить. Ты не можешь защитить целый мир.
— Я защищаю не весь мир, — улыбнулся Джейсон. — А только один его уголок. Кроме того, у меня есть все, чего я хочу: деньги, женщины, успех. Вряд ли можно считать мою жизнь трагической.
Эрик с сомнением покачал головой:
— Не думаю, что для тебя этого достаточно.
Да, Эрик, знавший его как никто другой, был, как всегда, прав.
— И еще у меня есть работа, — попытался не сдавать позиции Джейсон. Эрик кивнул.
— Если бы не работа, ты сошел бы с ума. Музыка — единственное, что по-настоящему имеет для тебя значение.
— Не совсем так. Кое-что значит для меня и наша с тобой дружба.
— Хватит шутить. Ты — величайший композитор нашего столетия, но при этом…
— Едва ли кто-нибудь с тобой согласится.
— Почитатели твоего таланта бесспорно согласятся.
Джейсон улыбнулся:
— Я и не спорю. Мой эгоизм не позволяет.
— Но ты стал затворником. Нельзя жить только работой.
— Кто тебе это сказал? Посмотри на меня, я похож на затворника?
Эрик тяжело вздохнул.
— Черт возьми, ну и упрямый же ты!
Джейсон улыбнулся, с нежностью глядя на брата.
— Ты — единственный, кто заботится о моем состоянии, дружище. — Улыбка исчезла с его лица. — Оставим этот разговор, Эрик.
От Эрика не ускользнула гримаса неудовольствия на лице Джейсона. Эрик покорно кивнул.
Тем временем свет в зале погас, и оркестр заиграл увертюру.
— Как знаешь.
— Если мне не дано спасти тебя от тебя самого, то по крайней мере у меня есть возможность доставить тебе удовольствие. Уверен, ты оценишь ее, — понизив голос до шепота, сказал Эрик.
Джейсон хмыкнул.
— Ты заговорил, как сводник. Но у меня нет желания обзаводиться новой партнершей.
— Я не имел в виду твои плотские желания. Я знаю, с какой легкостью ты покоряешь женщин. — Эрик поморщился. — Но это не страсть, а всего лишь похоть.
— А к чему же я испытываю страсть, о мудрый провидец?
— К музыке да еще к голосам певцов, — ответил Эрик совершенно серьезно.
В эту минуту занавес на сцене начал подниматься, и Эрик добавил:
— Уверен, она покорит тебя. Джейсон пожал плечами.
— Посмотрим.
Как ему хотелось разделить хоть толику того восторга, каким был охвачен его брат. Возможно, Эрик был прав. Он становился брюзгой. Проявить даже элементарное любопытство ему было не по силам. Положим, певица хороша, но этого недостаточно, чтобы вызвать его восторг. Несмотря на исключительное профессиональное чутье, благодаря которому Эрик и стал первоклассным импресарио, он был порой слишком снисходительным в оценке таланта. Что ж, посмотрим, насколько он сейчас точен в своей оценке.
Джейсон откинулся на спинку кресла и обратил взгляд на сцену, где разворачивалось действие первого акта. Всего три часа назад он сошел с трапа самолета, прилетевшего из Нью-Йорка, и сейчас, преодолевая дремоту, с трудом пытался сосредоточиться на происходящем на сцене. Но даже волшебная музыка оперы не захватывала его: Джейсон не раз слушал ее в лучших театрах мира. Он лишь отметил, что декорации для заурядного театра были великолепны, состав исполнителей — достаточно профессионален, впрочем, не настолько, чтобы вызвать его восторг.
