— Значит, ты убил ее, чтобы ограбить?
— У меня и в мыслях не было ее убивать. Разве из пугача убьешь?
— Ты знал, что у нее водятся деньги?
— Конечно!.. Ей за восемьдесят, она всю жизнь работала и уж наверняка что-нибудь сколотила.
— Сколько раз ты просил денег?
— Не считал. Только появлюсь — она уже знает, зачем я пришел. Родная бабка, а надо же, вечно швыряла мне всего одну монетку в пять франков. Вам разве понять! Ну, что для безработного пять франков?
Мегрэ нахмурился. Ему было тяжело и грустно. Заурядное дело — мерзкое убийство с целью грабежа. С такими сталкиваешься чуть ли не каждую неделю. Мальчишка, которому нет и двадцати, убивает одинокую старуху, чтобы обобрать ее. От других этот Тео Стирнэ отличается только тем, что прикончил собственную бабку.
Ведет он себя спокойнее, чем можно было ожидать, и, отвечая на вопросы, старается ничего не упустить. Одутловатый, круглоголовый, пучеглазый парень, с круто срезанным подбородком и толстыми губами, такими красными, что в первую минуту они показались накрашенными.
— Пять франков! Как мальчишке на сласти.
— Муж ее жив?
— Помер. Лет сорок назад. У них был галантерейный магазинчик на площади Сен-Поль. Вот уже два года как бабка совсем перестала ходить, и ей пришлось закрыть лавку.
— Где твой отец?
— В Бисетре. У психов.
— А мать?
— Я с ней давно не живу. Она каждый день пьяная.
— Братья и сестры есть?
— Сестра. Не знаю, что с нею: ей было пятнадцать, когда она удрала из дому.
Он выкладывал все это без тени волнения.
— А с чего ты взял, что бабка держит деньги дома?
— Такая не то что банку — сберкассе не доверит.
Девять вечера. Преступление было совершено накануне в это же время, в старом доме на улице Короля Сицилии, где Жозефина Менар занимала две комнаты на четвертом этаже. Соседка с пятого, хорошо знавшая Тео, встретила его на лестнице, когда он выходил от бабки. Они поздоровались.
Спустя полчаса другая соседка, госпожа Паллок, занимавшая квартиру напротив Жозефины Менар, решила, как всегда, забежать к ней на минутку.
На стук никто не ответил. Дверь была не заперта, и она вошла. Жозефина, скрючившись, лежала на полу с размозженным черепом и кровавым месивом на месте лица.
В шесть утра Тео Стирнэ задержали. Он спал на скамейке в зале ожидания Северного вокзала.
— Почему ты все-таки убил ее?
— Я не собирался убивать. Она бросилась на меня, я растерялся…
— Ты навел на нее пугач?
— Верно. Но она и глазом не моргнула. Видно, сразу сообразила, что шпалер не настоящий, и как заорет: «Вон, паршивец! Уж не думаешь ли на испуг меня взять?» Потом схватила с круглого столика ножницы и кинулась на меня, а сама все кричит: «Вон! Говорят тебе, пошел вон, не то пожалеешь…» На вид маленькая и хлипкая, а до чего взбеленилась! Я испугался, что она выколет мне глаза ножницами, и стал искать, чем бы защититься. Вижу, у печки лежит кочерга. Подобрал ее и…
— Сколько раз ты ударил?
— Да разве я считал? Но она еще держалась на ногах и не сводила с меня глаз.
— Лицо у нее было в крови?
— Да. Я не хотел, чтобы она мучилась, и все бил и бил… Сам не знаю, что со мной стряслось…
Мегрэ вдруг почудилось, что он слышит голос прокурора на суде: «…и тогда Стирнэ с ожесточением накинулся на свою несчастную жертву!»
— Я не хотел ее убивать. Клянусь, не хотел. Поверьте, я не вру.
— Однако у тебя хватило выдержки сразу же обшарить комнату?
— Не сразу! Сперва я кинулся к двери, да вспомнил, что у меня в кармане всего полтора франка. Я ведь потому и пришел к бабке, что хозяйка вышвырнула меня на улицу. Я три месяца за квартиру не платил.
— И ты вернулся?
— Ага. Но не стал рыться повсюду, — этого вы мне не шейте. Выдвинул только несколько ящиков. Нашел старый кошелек, сунул в карман. Потом мне попалась картонная коробка, и из нее я взял два колечка и камею.
Оба кольца и камея лежали на столе перед Мегрэ рядом с его трубками и потертым кошельком Жозефины Менар.
— Ты не нашел свертка с деньгами?
— А я и не искал. Мне не терпелось удрать, чтобы не видеть бабку: куда ни повернусь, она все на меня смотрит. На лестнице я столкнулся с госпожой Мену. Потом зашел в бар, выпил рюмку коньяку, проглотил три сандвича подряд.
— Голоден был?
— Еще как!.. Словом, поел, выпил кофе и пошел шататься по улицам. А что изменилось? Ведь у бабки в кошельке было всего восемь франков и двадцать су.
«А что изменилось?..» Он сказал это так, словно иначе и быть не могло.
Мегрэ задумался, не отводя взгляда от лица парня.
— Почему ты выбрал Северный вокзал?
— Ничего я не выбирал. Забрел, сам не знаю как. Закоченел на морозе.
Листок отрывного календаря показывал пятнадцатое декабря. Дул северный ветер. Тонкая снежная пыль мела по мостовой.
— Собирался удрать в Бельгию?
— На те гроши, что у меня оставались?
— Какие же у тебя были планы?
— Первым делом — выспаться.
— Но ты же понимал, что тебя возьмут?
— Я не думал об этом.
— О чем же ты думал?
— Да ни о чем.
На зеркальном шкафу в комнате старухи полиция обнаружила толстую пачку денег в оберточной бумаге. Там оказалось двадцать две тысячи.
— Что бы ты стал делать, если бы нашел эти деньги?
— Почем я знаю?
В кабинет вошел Лапуэнт.
— Только что звонил Фурке, просил соединить его с вами. Я сказал, что вы заняты.
