Есть женщины-подснежники. Расцветают внезапно и рано и — раз — уже отцвели.
Так и степь — не из поздних хризантем — уже пожухла в июле. Избороздили дорогу морщинки-трещинки. Дождя бы!
Убегать было тревожно и радостно.
Тревожно, потому что Валерик повис на руке, устал уже, хотя прошли совсем немного, до соседней деревни. С маленьким сыном далеко не уйдешь.
Нина остановилась на обочине ловить попутку.
— Мы поедем на машине? — обрадовался Валерик.
— На машине, на машине, — нахмурилась Нина, беспокойно вглядываясь вдаль.
Облако пыли на горизонте не заставило себя ждать слишком долго.
Водитель был не прочь подработать и первым спросил:
— Вам куда?
— В Петропавловск.
— Садитесь.
Вечером на полпути у обочины ели кур, сваренных Ниной в дорогу.
— Целинники, значит? — хмыкнул водитель. — Да, не женское это дело, целина. А тем более, с ребенком. Сидела бы, деточка, дома.
Водитель был уже пожилой, и «деточка» не царапнуло слух.
— Да нет у нас дома, — вздохнула Нина. — Общежитие…
— Ничего, — покачал головой водитель. — Всему свое время. Будет у тебя еще и дом, и… Мужа-то нет, наверное… Кто б отпустил в степь такую видную девку.
— Нет.
— Ничего. Будет, — пообещал водитель. — Ладно, мне надо поспать хотя бы часок, чтобы к утру быть на месте.
Зеленодольск вдруг как-то сразу постарел. В нем больше не было Зины. Дома смотрели исподлобья карнизов, как будто искали виноватого. Только в общежитии витало, как пар, всё то же беззаботное предвкушение чего-то огромного, даже грандиозного, чему трудно было подобрать и название. Комнаты наполнила утренняя суета выходного дня.
«Суббота» — посчитала мысленное Нина.
Половицы привычно заскрипели под ногами, как будто приглашали танцевать. Всё здесь напоминало о Зине даже больше, чем там, на целине.
Нина осторожно открыла знакомую дверь.
— Смотрите, кто к нам пришел! — всполошились наперебой бывшие соседки. — А Валерик-то Валерик — совсем жених стал — в армию пора!
Мальчик смутился и крепче ухватился за руку матери.
— Слышали… Зина… — опустила глаза Валентина. — Надо же, какое несчастье. Не зря говорят, беда в одиночку не ходит. Одна напасть за другой. Сначала отца Зины посадили. Из-за ерунды какой-то. Подрался с кем-то спьяну… Так мать Зины и слегла сразу. А как узнала, что дочь… На днях хоронили.
Клава перевела озадаченный взгляд с гостей на Нинину кровать.
У окна хлопала глазами совсем молоденькая девчонка.
— Куда ж ты теперь пойдешь? — посочувствовала Клава.
Нина вздохнула.
Идти было некуда.
Можно, конечно, снова обратиться к главе города, но в третий раз уже стыдно, неудобно.
— Вот что, — задумалась Клава, — поживешь пока у нас. Попросим у дядь Коли ещё одну кровать, а там видно будет.
Неделя в общежитии с девчонками пролетела незаметно, и эта быстротечность подстёгивала, как кнутом.
Нина решила было уже проситься на стройку обратно, но кто-то, видимо, всё тот же ангел-хранитель общежития дядь Коля, вывесил объявление.
Скромная такая бумажечка, но взгляд зацепился, будто судьба посылает незримый намёк.
Или просто душа ждала перемен…
… Уже с утра в конторе было тесно.
Многие пришли на вербовочный пункт семьями.
— Не толкайтесь, товарищи, работы хватит всем, — пытался урезонить собравшихся восседавший за столом комсомолец. Вместе с помощницей, тоже, конечно, с комсомольским значком на груди, они едва успевали переносить в длинные списки данные паспортов.
Нина с Валериком пристроились в хвост нестройной очереди.
Выяснить, кто последний, оказалось невозможным, всем не терпелось поскорее протиснуться к вожделенному столу.
Очередь, между тем, продвигалась столь же быстро, сколь и разрасталась.
— С ребёнком поедете на Урал? — равнодушным тоном поинтересовался комсомолец.
— А как же иначе? — ответила Нина.
— Хорошо. Распишитесь за пособие. Приходите через неделю.
Комсомолочка быстро отсчитывала новенькие купюры.
… Вопреки ожиданиям Нины, никакого столпотворения на вокзале не было.
Главным здесь, по всей видимости, был высокий бородатый мужчина со списками в руках. Повыше локтя — красная повязка, чтоб видели издалека.
— Ваш вагон — четвёртый, — нашел в перечне фамилию Нины.
В поезде доехали до Перми, где новоприбывших уже ждали несколько маленьких сцепленных вагончиков, похожих на игрушечный паровозик.
До места назначения предстояло ехать по узкоколейке.
Таежный поселок издали показался Нине очень уж похожим на лагерный ОЛП, с той разницей, что не было колючей проволоки и конвоя. Бараки, их было здесь четыре, как оказалось, действительно, строили заключенные. Затем их перевели куда-то на новое место, а сюда потянулись гражданские.
Работа главным образом кипела вокруг узкоколейки. Сваленные деревья на тракторе подвозили к открытым вагонам- платформам, грузили их кранами и везли затем на центральный вокзал, откуда древесина расходилась в разных направлениях.
Внутри бараки оказались не столь мрачными, сколь снаружи.
Большие окна пропускали много света, а заодно и служили соблазном прохожим, так что первым делом пришлось соорудить шторы из газет.
Самых настырных, впрочем, не останавливало и это…
Нину определили на лесоповал восьмой в бригаду. Мужчины валили и толкали буграми деревья, а женщины обрубали сучки и жгли из них костры.
