Hic Jacet Arthurus Rex Quondam Rexque Futurus[1]
Артура нет… Со сломанным мечом
Навек уснул Тристан. Изольда рядом спит,
Там, где к глубинам запада поток
Над затонувшей Лионессой воды мчит.
Пал Ланселот… Блиставший солнцем шлем
Давно ржавеет рядом с треснувшим копьем.
Гавейн, Гарет и Галахад — все тлен,
И, безымянный, Авалон порос быльем!
Где прах тех рыцарей и ясноглазых дам?
В руинах Камелот, и Тинтагел угас,
Но где они, известно лишь богам —
Ведь чары Мерлина утеряны для нас.
И Гвиневеру не зови. Позволь
Ту прелесть сохранить, что Время-судия
Вложило в имя, где слились восторг и боль,
Став одиноким плачем соловья.
Не углубляйся в тайну. Может статься,
Что терем Аштолат — лишь дымная изба,
Что рыцарем считали самозванца,
Что Дева-Лилия распутна и груба,
А все легенды — лишь красивый вздор,
Их выдумал поэт. Он подбирал слова,
Точно паук, сплетающий узор
На ткани бытия. А правда такова:
Когда Рим пал, как старый, дряхлый ствол,
В котором уж иссяк целебных соков бег,
Из верхней ветки к небу вдруг пошел
Один чудесный, несгибаемый побег —
Британский дух. И горстка храбрецов —
Пусть грубых и простых, но кто был сердцем чист
И за победу умереть готов, —
Смогла подняться, слыша бури рев и свист,
И бой принять, и в злое сердце смело
Направить грозный меч иль крепкое копье,
С величием, что в небесах гремело,
Когда они давно ушли в небытие.
Они легендой стали. Их начальник,
Артур, Амброзий — имя знать нам не дано —
Прославлен доблестью необычайной,
А рыцарям бессмертье суждено.
Их было мало. Нет нигде ни слова —
Когда и как настиг их вечный сон,
Шли они в бой под знаменем Христовым,
Иль вел их Гвента огненный дракон.
Но знаем мы: когда саксонский шквал
Их смел с лица Земли, померк небесный свет
Для всей Британии. Последний луч пропал,
И люди шепчут в темноте: «Артура нет…»
Френсис Бретт Янг
Подобно тому, как сага о Карле Великом и его паладинах — это Тема Франции, Легенда об Артуре на протяжении почти четырнадцати столетий была и остается Темой Британии. Поначалу предание, затем — героическая повесть, которая вбирала в себя по пути новые детали, новые красоты и радужные романтические краски, пока не расцвела пышным цветом у сэра Томаса Мэлори.
Но в последние годы историки и антропологи все чаще и чаще склоняются к мысли, что Тема Британии — это и в самом деле «материя, а не пустая болтовня». Что за всем собравшимся вокруг нее божественным туманом языческого, раннехристианского и средневекового великолепия стоит одинокая фигура одного великого человека. Не было рыцаря в сверкающих доспехах, не было Круглого стола, не было многобашенного Камелота; но был римско-британский военачальник, которому, когда нахлынула варварская тьма, показалось, что последние угасающие огоньки цивилизации стоят того, чтобы за них бороться.
«Меч на закате» — это попытка из осколков известных фактов, из домыслов, предположений и чистых догадок воссоздать человека, каким мог бы быть этот военачальник, и историю его долгой борьбы.
Кое-какие детали я сохранила из традиционной ткани Артуровской легенды, потому что в них чувствуется дыхание истины. Я оставила первоначальный сюжет, или, скорее, два взаимопереплетающихся сюжета: Грех, который несет в себе свое собственное возмездие; и Братство, разбитое любовью между женщиной вождя и его ближайшим другом. В них есть неизбежность и безжалостная чистота контуров, которые можно найти в классической трагедии и которые принадлежат самым древним и сокровенным тайникам души человека. Я сохранила тему, которая, как мне кажется, незримо присутствует в этой истории, — тему Священного Короля, Вождя, чье божественное право, в конечном итоге, — умереть за жизнь своего народа.
Бедуир, Кей и Гуалькмай упоминаются по имени раньше всех остальных товарищей Артура, и поэтому я оставила их, отдав роль друга-и-любовника Бедуиру, который был там с начала и до конца, а не Ланселоту, который является позднейшим французским заимствованием. Оставила я и собаку Артура и его белую лошадь, как из-за их ритуального смысла, так и потому, что Артур — или, скорее, Артос — которого я так хорошо узнала, был из тех людей, кто придает большое значение своим собакам и своим лошадям. При раскопках в римской крепости Тримонтиум были обнаружены кости «прекрасно сложенной девушки-карлика», лежащие в яме под скелетами девяти лошадей. Необъяснимая находка, которой я попыталась дать объяснение в захвате Артосом крепости и в истории с «Народцем Холмов». И так далее… Почти каждая часть романа, вплоть до маловероятной связи между Медротом и этим таинственным саксом с британским именем — Сердиком, полулегендарным основателем Уэссекса, — имеет под собой какую-то почву помимо воображения автора.
