Илвайри Альмира
Меч, который выбрал меня
Паломничество — лучший способ понять веру и обычаи мира, куда тебя занесло судьбой. Я странствовала с группой паломников по Касталии, стране выжженной горячим южным солнцем глинистой земли и редких оливковых рощ на каменистых склонах. Оружия у меня не было, кроме посоха с вырезанным священным текстом на касталийском. К посоху я привязала раковину — символ святого Яго, покровителя Касталии. Однажды посох помог мне отбиться от мелкой шайки разбойников, но это был единственный подобный инцидент — пути пилигримов хорошо охранялись Клунийским орденом, да и во всей Касталии, как ни удивительно для средневекового мира, существовала развитая инфраструктура дорог, недорогих постоялых дворов и даже госпиталей, где при необходимости паломник мог получить медицинскую помощь.
У меня было смутное ощущение, что в Касталию я попала не случайно. Возможно, мне предстояли здесь какое-то значительное открытие или важная встреча, и путешествуя, я надеялась это выяснить. Однако путешествовать бесконечно я не могла — заканчивались деньги, и нужно было где-то осесть, найти работу. А для того, чтобы мне, странствующему воину, работать, так сказать, по специальности, нужно было обзавестись мечом, ибо Черный Дракон, мой учитель и друг, остался в другой реальности.
Вначале я думала найти хорошего кузнеца, который отковал бы мне меч по руке, но брат Федерико, сам воин в прошлом, посоветовал пройтись по местным оружейным лавкам, ибо там, по его уверениям, среди обычных дешевых поделок можно найти оружие великолепной работы. Так я оказалась в Талиде. Я бродила по узким улочкам, брала в руки выставленные на продажу мечи, смотрела баланс оружия и качество клинка, и хотя выбор был большой, ничто меня не устраивало. В итоге я так ничего и не приобрела. К тому же группа, с которой я шла, торопилась, а выбор оружия — дело, не терпящее спешки, поэтому я отложила покупку меча до Сеговы.
В Сегове я намеревалась остановиться. У меня было рекомендательное письмо к дону Родриго де Альвез из тамошнего мелкопоместного дворянства. Я надеялась, что дон Родриго окажется достаточно любезным человеком, чтобы помочь мне найти жилье и работу, поскольку моя финансовая ситуация, и так угрожающая, вскоре могла перейти в критическую.
Сеговы мы достигли через два дня. После мессы в кафедральном соборе я тепло распрощалась с братом Федерико, хорошо относившемуся ко мне несмотря на мое иноземное происхождение, посредственное знание касталийского и "языческую ересь", как он охарактеризовал мои религиозные взгляды. Еще по дороге в собор я присмотрела оружейную лавку, куда и поспешила теперь.
Солнце уже скрылось за дальними вершинами гор, и жаркий летний день уступил вечеру. На нагретый булыжник мостовой медленно опускалась ночная прохлада. Узкая улочка, ведущая от собора в квартал оружейников, сначала круто поднялась вверх, потом нырнула вниз — город стоял на холмах. К счастью, лавка еще не закрылась — деревянные ставни были распахнуты, из окон лился свет.
Меня встретила молоденькая касталийская девушка, видимо, дочь хозяина; она говорила на каком-то местном диалекте, который я понимала с трудом. Самого хозяина не было видно. Я прошла вдоль стойки, где выставлялись образцы оружия. Выбор здесь оказался заметно меньше, чем в Талиде, однако каждый меч был хорошей, добротной работы, — даже те, что создавались не для сражений, а для того, чтобы висеть на стене в качестве украшения.
Возможно, я странный человек, но я считаю, что меч — не просто кусок обработанной стали, а живое существо. Это трудно понять тому, кто не сражался и чья жизнь не зависела от оружия в руке. Не только воин выбирает меч, но и меч выбирает воина. Это взаимный процесс, глубокий внутренний акт, подобный братанию. Еще бы — ведь меч становится твоим спутником и другом, а поэтому с ним должен быть внутренний контакт.
Я брала мечи один за другим, делала несложные боевые движения, закрывала глаза и пыталась вчувствоваться в оружие. Так я попробовала с десяток мечей, пока не увидела этот клинок.
Простой, почти без украшений, с темно-серебристой гардой, чуть загнутой по краям, рукоятью, обтянутой черной кожей, и синим камнем, вписанным в крест на головке. Он как-то сразу удобно лег в руку. Похожие клинки — легкие, простые, изящные, — когда-то ковали на Арусе. Я сделала несколько ударов в воздухе и почувствовала — это мое оружие.
Вернув меч на место, я попробовала еще несколько клинков. Однако меня со странной силой тянуло к мечу с синим камнем. Он словно звал меня, и я снова взяла его в руки.
Подробнее рассмотрев его, я поняла, что меч был перекован. На гарде стояло имя его прежнего владельца — некий сэр Робин из Лонгни. По клинку шел выгравированный рисунок — какие-то люди и батальные сценки, очевидно, связанные с самим сэром Робином.
Я провела пальцами по клинку. Он серебристо блеснул в ответ, и я ощутила внутренний толчок. Это ощущение — словно в глубине тебя вспыхивает серебряно-белое пламя — трудно спутать с чем-то другим. Клинок был арусианским! Каким-то образом он попал в эту реальность, к неизвестному сэру Робину, пострадал в битве и был перекован умелым кузнецом. Мастер сохранил баланс, пропорции и форму, и лишь гравировка была мечу не к лицу. Этому клинку пошел бы тонкий узор переплетенных ветвей и листьев, как делали старые арусианские мастера.
