Я люблю вокзалы.
Пребывание в пути — естественное состояние для меня, а вокзалы… вокзалы — бриллиантовые подвески на золотых цепях моих путей, как написал бы я когда-то. Увы, изменились времена, язык, сами вокзалы, неизменной осталась лишь моя любовь к этим малым вавилонам, средоточиям сильных эмоций и странных поступков.
Это благословенные пажити земные, и как усердный мытарь обхожу я их, не упуская ни столичных многоэтажных комплексов, ни Богом забытых провинциальных полустанков.
Снег идет здесь второй день и железнодорожную платформу безымянного подмосковного городка покрывает уже изрядный его слой — некому убирать. Впрочем, безымянен он лишь для меня — достаточно сделать пару шагов, что бы прочесть название станции на билетной кассе. Я этого не делаю — мне безразлично, как называется город. Час назад я сошел на конечной остановке одной электрички, скоро подойдет другая, на которой я уеду.
Весь этот час я простоял на платформе. Мне некуда и незачем идти — люди сами приходят ко мне. На самом деле, они уже здесь. Я закрываю глаза…
Олег. 30 лет. Коммерческий директор.
«Господи, скука-то какая! Еще целых полчаса ждать. Угораздило же согласиться на эту поездку. Рождество на даче! Здравствуй, как говорится, жопа — Рождество! С другой стороны — сам виноват, не надо столько пить. Знаешь ведь, что дурным становишься. Чего сорвался? Скучно, блять, тебе стало? А по лесу через сугробы — не скучно? Где теперь эту дачу искать? Хорошо хоть к городу вышел… как его… да и хуй бы с ним, не помню… мог ведь и в лесу замерзнуть реально, хоть и мороза особого нет, а в легком пальто да городских туфлях ласты склеил бы запросто. Главное, мобильник где-то на даче остался. Или я его вместе с бумажником посеял, пока по лесу шарахался? Вот это будет подстава — всем подставам подстава. Деньги-то ладно, а вот мобила со всеми контактами… Зато два дня и впрямь пролетели незаметно, как Жорик и обещал. Сейчас доберусь до дома, в душ, переоденусь, возьму бабла и… и… В «Метелицу»? На той неделе был уже…Скука там… В клуб? Там никого знакомых сегодня не будет и… тоже скука. Хреновы праздники, быдло квасит — ему в радость, а мне что делать? Можно, конечно, Зервану дозвониться, прикупить дури и выпасть из реальности. Или блядей заказать… Не, бляди — это тоска… Йопт!!! Ты только посмотри на эту девченку!!!»
Я подбираю челюсть. Девочка высший класс. Красавица. Причем — натуральная, я не вижу на ее лице стандартной «охотничьей маски» из косметики. Наоборот, кажется, она специально старается быть некрасивой, не накрасила губы, густые брови не тронуты пинцетом, ни теней, ни накладных ресниц… Похоже, она южных кровей и очень молода, они там рано стареют и дурнеют, но в этом возрасте — настоящая… как там у них… настоящая пери.
— Извините, это не самый оригинальный способ знакомства, понимаю. — Скалюсь самой располагающей своей улыбкой, виновато развожу руками. — Но вы так прекрасны, что я не в силах придумать ничего оригинального…
Айшат. 18 лет. Студентка.
«Ну вот, опять… Неизбежные слова, интонации. Этот еще более-менее симпатичный и не такой наглый, как остальные.
Красивая… Я знаю. Нужна она мне — красота эта? Меня кто-нибудь спросил? Как меня еще в школе достали все эти ценители красоты!
Сколько надежд было, когда родители решили отправить в Москву учиться! Страшно, конечно, но — единственная возможность вырваться из того мрачного сарая, которым виделась жизнь в нашем городке. Да и Мурат тоже ехал поступать — брат, защитник, хоть и на год всего старше, но — мужчина, будущий глава семьи. Спекся Муратик, года не прошло, ничто его уже не интересует, кроме герыча. Сестру под любого уложит, кто ему на дозу отстегнет. Москва — она такая, кого угодно разжует, проглотит и… вот и получилось, что уехала из одного сарая в другой, только что украшенный яркими лампочками. Знали бы родители… а ведь узнают! Теперь точно узнают — вот ужас-то в чем! Алибек, жирная скотина, глаз положил, когда на каникулы домой приезжала. И ведь ничего ему отец поперек сказать не посмеет — глава клана. А что Алибеку пятьдесят, так это традиции даже одобряют. Старый пердун! И ни куда не денешься. В Москве никого, кроме торчка-Мурата, никто не спрячет, соседки по общаге в лицо улыбаются, а за спиной… Была бы толстухой лупоглазой, как старшая Марьям, или кривоножкой усатой, как Разият — и Мурату торговать нечем было бы, да и Алибек не позарился бы на такое «сокровище». Одно осталось — посмотреть, как его перекосит, когда поймет, что цветочек-то до него уже другие пчелки опылили. Пусть убивает потом — все равно это не жизнь. Родителей только жаль — позор на весь город…»
Я отрицательно качаю головой:
— Меня не интересуют знакомства, извините.
Ловлю на себе взгляд бритоголового парня в камуфляжных штанах, высоких ботинках со шнуровкой и армейском бушлате. Солдат? Да нет, не похож — нет погон на бушлате, в руке бутылка пива, да и выглядит… ну не как солдат он выглядит. А в глазах — ненависть. Невозможно ошибиться — такая яростная ненависть у него в глазах. Но почему? Мы ведь незнакомы…
Лёха. 25 лет. Электромонтер 5 разряда.
