Клиффорд Саймак
Машина
Он нашел эту штуковину в зарослях черники, когда бегал искать коров. Сквозь высокие тополя уже просачивались сумерки, и он не смог хорошенько ее разглядеть, да и нельзя ему было тратить много времени на то, чтобы рассматривать ее. Дядя Эб уже злился на него за то, что он упустил двух телок, и, если он станет их долго искать, дядя Эб обязательно опять возьмется за ремень, а с него на сегодня уже хватит. Его и так оставили без ужина потому, что он забыл сбегать к ручью за водой. А тетя Эм жучила его весь день за то, что он не умеет полоть огород.
- В жизни не видела такого никудышного мальчишки! - кричала она. Затем она стала выговаривать ему, что он мог бы, кажется, быть хоть немного благодарным, ведь они с дядей Эбом взяли его к себе и спасли от сиротской доли, так нет, какая там благодарность, от него одни лишь неприятности, да он еще и лентяйничает, и что только из него выйдет!
Он нашел обеих телок в самом конце выгона у ореховой рощи и побрел домой, гоня их перед собой и снова задумываясь о том, как бы убежать, хотя он и знал, что не убежит: ведь бежать-то ему некуда. С другой стороны, думал он, куда бы ни уйти, все лучше, чем оставаться здесь с тетей Эм и дядей Эбом, которые вовсе и не были ему дядей и тетей, а просто так взяли его к себе.
- Ну вот что, - сказал дядя Эб, когда он вошел в коровник, гоня перед собой обеих телок, - по твоей милости мне пришлось доить и за себя и за тебя, а все потому, что ты не сосчитал коров, как я тебе всегда велю. За это я тебя проучу - кончай всю дойку сам.
Джонни вытащил свою трехногую табуретку и ведро и стал доить коров, но коровы не давались да еще и капризничали, а рыжая корова лягнула Джонни и столкнула его в желоб, опрокинув ведро с молоком.
Тогда дядя Эб снял висевший за дверью ремень, дал Джонни парочку горячих, чтобы научить его быть поосторожнее и помнить, что молоко - это деньги.
Потом они пошли домой, и дядя Эб всю дорогу ворчал, что ребята не стоят хлопот, которые они причиняют, а тетя Эм встретила их у дверей и велела Джонни обязательно как следует вымыть ноги прежде, чем он ляжет спать, а то еще запачкает ее хорошие чистые простыни.
- Тетя Эм, - сказал Джонни, - я ужасно голоден.
- Ни кусочка, - ответила она, злобно стиснув губы. - Поголодаешь немного, может, не будешь тогда обо всем забывать.
- Только кусочек хлеба, - попросил Джонни, - без масла, без ничего. Только кусочек хлеба.
- Молодой человек, - сказал дядя Эб, - ты слышал, что сказала тебе тетя? Вымой ноги и отправляйся спать!
- Да как следует вымой! - прибавила тетя Эм.
Он вымыл ноги и пошел спать и, уже лежа в постели, вспомнил о том, что он увидел в зарослях черники, а еще он вспомнил, что никому не сказал об этом ни слова, не может он ничего сказать, когда дядя Эб и тетя Эм только и делают, что ругают его.
И тут он решил так им и не рассказывать о штуковине, которую нашел: ведь если он скажет, они отнимут ее у него, как всегда все отнимают. А если и не отнимут, то испортят ее, и он все равно никакого удовольствия не получит.
Единственной вещью, которая по-настоящему принадлежала ему, был старый перочинный ножик с обломанным кончиком маленького лезвия. Ничего на свете ему не хотелось так, как иметь новый ножик, но он знал, что об этом лучше и не заикаться. Как-то он было попробовал, и дядя Эб с тетей Эм шумели несколько дней, все говорили, какой он неблагодарный и жадный, и как они его подобрали на улице, а он все недоволен и хочет, чтобы они потратили деньги на перочинный ножик. Джонни очень расстроился, когда они сказали, что подобрали его на улице: он-то ведь знал, что никогда ни на какой улице не был.
Лежа в постели и глядя в окно на звезды, он задумался о том, какую же это штуковину он увидел в зарослях черники, и никак не мог вспомнить ее как следует, ведь он ее не очень-то разглядел, да и времени у него не было постоять и посмотреть как следует. Но почему-то она показалась ему странной, и чем больше он думал, тем больше ему хотелось получше ее разглядеть.
Завтра, подумал он, я хорошенько на нее погляжу. Как только выберусь туда завтра. Но затем он вспомнил, что завтра ему никак нельзя будет выбраться: после утренней уборки тетя Эм сразу же заставит его пойти полоть огород; она все время будет за ним следить, и ему не удастся сбегать туда.
Он все думал и думал, и наконец ему стало ясно, что если он хочет посмотреть на нее, то пойти ему надо сегодня ночью.
Он знал, что дядя Эб и тетя Эм спят, потому что они громко храпели. Спустясь с кровати, он накинул на себя рубашку и штанишки и крадучись пошел вниз по лестнице, стараясь не ступать на скрипучие доски. На кухне он влез на стол, чтобы дотянуться до коробка спичек, лежавшего на старой плите. Он взял горсть спичек, затем, подумав, положил их обратно, оставив себе только полдюжины. Тетя Эм может заметить, если он возьмет слишком много.
Трава на дворе была мокрая и холодная от росы, и, закатав брюки, чтобы они не намокли, он зашагал через выгон.
В лесу кое-где водились привидения, но он не очень боялся, хотя никто не может идти по лесу ночью и совсем не бояться.
