– Тьма здесь, – произнес мальчик.
Ричард нахмурился, не уверенный, что правильно понял шепот. Он глянул через плечо на обеспокоенную Кэлен.
Непохоже, что она поняла больше.
Мальчик лежал на драном коврике, постеленном прямо на землю у самой палатки, увешанной нитями дешевых бус. Рынок перед подъемом к Народному Дворцу походил сейчас на небольшой, плотно застроенный город, состоящий из многих тысяч палаток, фургонов и просто прилавков. Толпы людей, прибывших сюда из ближних и из самых отдаленных уголков Д’Хары по случаю знаменательной свадьбы, покупали здесь разнообразнейшие товары: от сувениров и драгоценностей до свежеиспеченного хлеба и горячего мяса, от экзотических напитков и снадобий до разноцветных бус.
Грудь мальчика чуть заметно приподнималась при вдохах, но глаз он не открывал. Ричард наклонился ближе к хилому ребенку.
– Тьма?
Мальчик едва заметно кивнул.
– Тьма здесь везде.
Вокруг, конечно, никакой тьмы не было. Лучики утреннего солнца играли над головами тысяч людей, двигавшихся по беспорядочному переплетению улочек, образовавшихся между палатками и фургонами. Ричард видел, что мальчик не замечает царящей здесь праздничной атмосферы.
В словах ребенка, внешне столь безобидных, должен был крыться другой смысл, нечто большее, зловещее, связанное с совершенно иным местом.
Краем глаза Ричард видел, что проходящие мимо замедляют шаг, чтобы подольше посмотреть на лорда Рала и Мать-Исповедницу, остановившихся ради больного мальчика и его матери. Рынок вокруг них наполняли ритмичная музыка, оживленные разговоры, смех и бойкая торговля. Для большинства тех, кто проходил мимо, увидеть воочию лорда Рала и Мать-Исповедницу было событием из тех, что бывают лишь раз в жизни, из тех, о которых, вернувшись в родные края, они будут рассказывать в ближайшие годы много-много раз.
Группа воинов Первой когорты, стоявшая неподалеку, тоже внимательно наблюдала, но в основном за рыночными толпами. Они просто следили, чтобы толпа не оказалась слишком близко, причин ожидать каких-либо неприятностей не было.
В конце концов, все здесь пребывали в добром расположении духа. Годы войны остались в прошлом. Установились мир и процветание. Вчерашняя свадьба ознаменовала начало новой эры, стала празднеством в честь появления новых возможностей, о которых прежде даже не мечтали.
Среди этой залитой солнцем жизнерадостной суеты слова мальчика Ричард ощутил, словно мрачную тень чего-то потустороннего.
Кэлен присела на корточки рядом с мальчиком. Белое атласное платье, символизирующее ее статус Матери-Исповедницы, словно сияло под чистым весенним небом, будто сама она была добрым духом, явившимся людям. Ричард подсунул руку под худые плечи ребенка и слегка приподнял его, чтобы Кэлен могла поднести к его губам мех с водой.
– Можешь сделать глоток?
Ребенок словно не слышал. Он не обратил внимания ни на ее слова, ни на мех с водой.
– Я один, – произнес он едва слышно. – Совсем один.
В его голосе звучало такое отчаяние, что Кэлен, безмолвно сострадая мальчику, невольно протянула руку и нежно коснулась костлявого плечика.
– Ты не один, – заверил ребенка Ричард, желая развеять уныние этих слов. – Рядом с тобой есть и другие люди. Твоя мать здесь.
Глаза мальчика под закрытыми веками двигались, будто высматривая что-то в темноте.
– Почему все оставили меня?
Кэлен осторожно опустила руку на поднимающуюся и опускающуюся грудь ребенка.
– Оставили тебя?
Мальчик, потерявшийся в том, что видел внутренним взором, застонал и захныкал. Его голова крутилась из стороны в сторону.
– Почему меня бросили в холоде и темноте?
– Кто тебя оставил? – спросил Ричард, напрягая слух, чтобы наверняка расслышать тихий ответ. – Где оставили?
– Мне были видения, – произнес мальчик чуть более уверенным голосом.
Ричард нахмурился при такой резкой и странной смене предмета разговора.
– Что за видения?
Речь мальчика снова стала почти бессвязной.
– Почему мне были видения?
Вопрос, показалось Ричарду, мальчик задал самому себе и ответа не требовалось. Но Кэлен все же попробовала ответить:
– Мы не…
– Небо все еще синее?
Ричард и Кэлен переглянулись.
– Вполне, – заверила она ребенка. Но мальчик, похоже, не услышал.
Ричард не считал, что имеет смысл и дальше расспрашивать ребенка. Совершенно ясно, что он болен и не сознает, что говорит. Бессмысленно уточнять увиденное в бреду.
Вдруг маленькая рука ребенка вцепилась Ричарду в предплечье.
Слух Ричарда тут же уловил звон стальных клинков, доставаемых из ножен. Не оборачиваясь, он поднял свободную руку, жестом отдавая приказ оставаться на месте.
– Почему все оставили меня? – снова спросил мальчик.
