Маша. Может быть, в других местах и не так, но в нашем городе самые порядочные, самые благородные и воспитанные люди — это военные…
А. Чехов — «Три сестры»
— Помнишь, Катюш, — бабушка предпочитала называть Марину вторым, домашним, именем, — я тебе «Бородино» Лермонтова читала? Как там Михаил Юрьевич о полковнике писал? «…Слуга царю, отец солдатам». Помнишь?.. Ей-богу, это о твоем дедушке, мамином отце.
Энвальды — потомки древнего рода викингов — верно служили российскому престолу. Так повелось еще со времен Петра Великого. Празднуя победу под Полтавой, царь Петр устроил в своем полевом шатре пышный обед, куда пригласил даже пленных шведских офицеров. Знаешь, какой тост тогда провозгласил Петр? «Пью за здоровье моих учителей в военном искусстве!» И указал на шведов. А потом предложил им поступить на службу в Российскую армию. Желающих оказалось немало, тем более что их король Карл подло бросил свое разбитое войско на произвол судьбы, а сам сбежал…
Вот так, Катюша, дедовы предки навеки остались в России. За двести с лишним лет эти земли стали им родиной, а Энвальды, сохранив свою скандинавскую фамилию, — православными, исконно русскими людьми… Дедушка твой, Евгений Васильевич, был натуральным русаком. Блестящий офицер, красавец, романсы пел изумительно… Устоять перед ним было невозможно. Но, — бабушка даже приосанилась, — посватался он ко мне. Так мы, Верженские, и породнились с Энвальдами…
Нес службу Евгений Васильевич достойно. Перед войной с японцами он был уже полковником, командовал Воронежским полком. А жили мы тогда в Харькове…
— Почему?
— Что «почему»? Там был расквартирован полк.
— Но почему же тогда Воронежский, а не Харьковский? — не унималась дотошная девочка.
— Катюш, я знаю, что в географических науках ты разбираешься. Воронежский — это наименование полка. Вот ты — Полякова-Байдарова, но живешь не в Польше и не в Крыму, у Байдарских ворот, а во Франции…
— Да, поняла я, поняла, прости, бабушка.
— Ладно, почемучка. Давай-ка попьем чайку.
— С безе?
— А как же мама?
— А мы ей не скажем…
(Всякие сладости и мучное для дочерей Поляковых-Байдаровых находились под строжайшим запретом. Мама готовила своих девочек к балетной сцене, надеясь, что их успехи превзойдут ее собственные. Нарушительниц табу ожидала суровая кара — несколько часов дополнительных занятий у станка в домашнем танцевальном классе. Коварная соседская девчонка Танюшка Фролова тайком таскала им конфеты и пирожные, а потом следила, как кое-кто из сестриц за обе щеки уплетал запрещенные сладости, только Маринка, вредина, стиснув зубы и чуть не плача, упрямо отказывалась от дармового угощения. «А однажды она даже назвала меня толстой булкой, — жаловалась искусительница, — и пригрозила, что расскажет все маме, если я буду и дальше носить им шоколад».)
— Ладно, с безе так с безе, — бабушка улыбнулась своей любимице. — Никому не расскажем… Кстати, эти пирожные я научилась печь еще в России. Все, кто бывал у нас в гостях, мои безе обожали, называя их «поцелуйчиками»… Евгений Васильевич опекал молодых офицеров, зачастую приглашал их к нам, а уж на Рождество и Пасху — обязательно. Свои именины офицеры-холостяки тоже, как правило, справляли в нашем доме, такую традицию твой дед завел в полку.
