Иль некто, видевший воочью
Жену его в ином кругу,
Когда он сам тишайшей ночью
Смял губы: больше не могу.
На Чёрной речке белый снег.
Такой же белый, как в Тригорском.
Играл на печке - ну и смех -
Котёнок няниным напёрстком.
Детей укладывают спать.
Отцу готовят на ночь свечи.
Как хорошо на снег ступать
В Михайловском в такой же вечер.
На Чёрной речке белый снег.
И вот - хоть на иные реки
Давно замыслил он побег -
Шаги отмерены навеки.
Меж императорским дворцом
И императорской конюшней,
Не в том, с бесхитростным крыльцом,
Дому, что многих простодушней,
А в строгом, каменном, большом
Наёмном здании чужом
Лежал он, просветлев лицом
Ещё сильней и непослушней,
Меж императорским дворцом
И императорской конюшней.
Владимир СОКОЛОВ
"Гений с одного взгляда открывает истину[?]" - так написал Пушкин в одном из писем. Сам он действительно открывал простые истины там, где всем всё казалось страшно сложным, запутанным и на самом деле усложнялось и запутывалось.
Гибель Пушкина. Несмотря на тщательный учёт фактов, обилие разнообразных свидетельств и почти посекундный хронометраж событий, а может быть, как раз вследствие всего этого разноголосого и пёстрого обвала общее сознание удовлетворилось схемой - простой и ясной. Ревнуя свою жену, Пушкин вызвал на поединок Дантеса и был им убит. При равнодушном или злорадном молчании общества и русского царя. Схемой-мифом. Видимо, только определение и обнажение фактов, тоже простых, ясных и, так сказать, главных, способно ослабить этот миф.
Ведь Пушкин не был ревнивым мужем. Ведь Пушкин не вызывал на дуэль Дантеса (вызов, сделанный за несколько месяцев до дуэли, был им тогда же отозван). Ведь Пушкин вызывал (точнее, заставил вызвать себя) на дуэль совсем не Дантеса, а другого человека. Наконец, ни общество (хотя и по-разному), ни царь не остались равнодушны. Связано же всё это с тем, что Пушкин в ту пору уже был синонимом России. Сам он, конечно, знал это всегда, точно и ни секунды не сомневаясь:
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.
Это сказал совсем молодой Пушкин. Больше уже никто и никогда во всей нашей великой поэзии не решился так сказать.
Нашему обыденному человеческому сознанию, наверное, привычнее вовлекаться в хитрости и многоходовые продуманности интриганов, чем постигать простоту мудрых решений великого. И не открывать истины для себя даже тогда и там, когда и где они были открыты им уже и не для нас.
Первая истина. Абсолютное доверие к жене, во многом и как ответ на её абсолютное доверие к нему. Притом что и ухаживания Дантеса, и то, что они могли поначалу с удовольствием приниматься, не могли оставить его равнодушным. Стоит сказать, что в ходе всех событий доверие к жене не падало, а росло, они сближались всё теснее, а под конец уже думали, и воспринимали, и оценивали события во многом одинаково.
ВЕЧНЫЙ ОГОНЬ
"Обычный" гений, или За что погиб Пушкин
"Я не ревнив[?]"
Легенду о Пушкине как о муже-ревнивце отчасти, хотя и невольно, поселил он сам. Во-первых, всей своей досемейной жизнью, бурной и, может быть, тем более ревнивой, что почти все его ревностно исполненные любовные опыты, как правило, сопровождались успехом. Во-вторых, готовясь к женитьбе, Пушкин, так сказать, проиграл заранее все возможные муки живой и даже загробной ревности: это отразилось как раз в тогда написанном "Каменном госте" и в письмах. Тем более что он ещё не был безусловно уверен в любви невесты. "Только привычка и длительная близость, - сообщал он будущей тёще, - могли бы помочь мне надеяться возбудить её привязанность, но ничем не могу ей понравиться; если она согласится снова отдать мне свою руку, я увижу в этом лишь доказательства спокойного безразличия её сердца. Но, будучи всегда окружена восхищением, поклонением, соблазнами, надолго ли сохранит она это спокойствие[?] Бог мне свидетель, что я готов умереть за неё; но умереть для того, чтобы оставить её блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа, - эта мысль для меня - ад". Через несколько лет, умирая, он спокойно, так сказать, благословит её на будущее замужество, точно определив все его условия. И она их точно исполнит.
Но вот этот-то предбрачный прогноз часто и выступает в роли диагноза, который ставят семейной жизни Пушкина его биографы. Между тем этот прогноз, такой опасливый и даже горький в какой-то безнадёжности, осуществился с точностью, как теперь принято выражаться, "до наоборот". Пушкинская семейная жизнь уже даже только в ряду наших самых высоких сфер литераторов (прикиньте-ка да сравните: Гоголь, Тургенев, Чехов, Некрасов, Герцен с Огарёвым и т.д., и т.д.) явила чуть ли не единственный пример нормальной, даже идеальной семейной жизни. Дом, семью - в принципе, в сути, в самой себе - редкостно счастливую. И обычную. Пушкин ведь и женился, как бы исполняя предвечный человеческий закон, нормальный долг всякого человека: "Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся - я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят, они входят в мои домашние расчёты. Всякая радость будет мне неожиданность".
