Это случилось в мае 1945 года, в Лондоне.
– Мне до станции «Слон и Замок», – сказал Антуан Рубье служащему метрополитена, который выдавал билеты на станции «Виктория».
Служащий посмотрел на Антуана с любопытством, потому что тот носил на плече своей старой военной форменной куртки знак отличия «Франция», но говорил на английском с явным американским акцентом.
– Боже ты мой! Побыстрее! – буркнул Антуан.
Его жесткое загорелое лицо выражало просьбу, угрозу и что-то вроде голода.
«Ну вот, еще один возвращается с войны полусумасшедшим», – подумал служащий.
Он постарался выдать билет как можно быстрее. Антуан без усилий забросил себе на спину тяжелый солдатский мешок и устремился на эскалатор. Он прыгал сразу через несколько движущихся ступенек.
Нетерпение накапливалось долго, в грузовике, в поезде, на корабле, опять в поезде, накапливалось без передышки, беспощадно и действовало буквально на каждый его мускул.
В вагоне метро оказалось еще несколько солдат. Один из них спросил у Антуана:
– Демобилизованный?
– Возможно, – сказал Антуан и отвернулся в сторону.
Он не хотел отвлекаться. Он не хотел никаких ассоциаций с голосами, с лицами каких-то других людей. Вот уже два дня – грузовик, поезд, пароход, поезд и вот теперь этот вагон метро – мчался к одному только лицу, к одному только голосу.
На станции «Слон и Замок» Антуан Рубье устремился к двери вагона с такой неодолимой силой, что рассек, словно клином, массу вечерних пассажиров. У самой двери он толкнул маленькую седую женщину со следами усталости на лице. Он хотел попросить прощения; он уважал пожилых людей. Но она сама сказала ему:
– Проходи, проходи, дружок. Возвращайся быстрее к себе.
Тогда он улыбнулся, и его лицо, тяжелое и грубое, с неподвижными глазами, стало на мгновение наивным и беззащитным.
Ему оставалось преодолеть всего несколько сот метров. Это была для Антуана самая длинная часть его путешествия. Он уже утратил способность измерять расстояние. И Лондон стал каким-то нереальным. И все другие города тоже – у них никогда не было никакой реальности. Он сменил столько мест, его так давно бросало из стороны в сторону! А потом он так долго воевал!..
Когда он подошел к высокому, длинному дому серого цвета, с бесчисленными окнами – маленькие дешевые квартиры – Антуан внезапно почувствовал, что его сильное тело, на которое он всегда мог положиться, вдруг изменило ему. Он вынужден был прислониться к стене.
Этот дом был единственной в мире истиной. Там он бросил якорь. Там его ждала Анн. «Как же я ее люблю! – сказал себе Антуан. – Моя первая и моя последняя…»
Сила мгновенно вернулась в его кровь. Он закинул за спину свой солдатский мешок и поднялся по лестнице. Он был гибким и легким. Он неопределенно улыбался, сам этого не зная. Его шаг не давил на ступеньки.
Через все битвы Антуан пронес ключ от квартиры – единственный амулет во всей его жизни. Дверь открылась. Там была только комната.
Анн сидела на коленях у какого-то мужчины и крепко целовала его в губы.
На тренировках в десантном отряде Антуан прекрасно усвоил, как надо убивать быстро, хорошо и тихо. Он имел в этом большую практику во Франции, в Нидерландах, в Германии.
У Анн даже не было времени, чтобы что-нибудь понять…
Потом Антуан, не обращая внимания на мужчину, медленно вышел на улицу.
Встретив полицейского, он рассказал ему о только что совершенном убийстве.
Поскольку Антуан отказывался думать о своем процессе, пришлось назначить ему официального защитника.
Адвокат – очень молодой, вернувшийся с войны – рассказал просто и очень ярко про трудную жизнь Рубье: сирота; юнга на рыбацком судне; попытка найти свое счастье в Америке, где он перепробовал едва ли не все мелкие профессии. Он описал его характер, неуступчивый и скрытный, но абсолютно честный. Как только началась война, Рубье вернулся во Францию. После перемирия 1940 года он перебрался в Англию, чтобы пойти добровольцем в армию.
В период военной подготовки он познакомился с Анн. Это была единственная в его жизни женщина, которую он любил со всей силой своего честного, одинокого и страстного сердца. Они поженились за несколько недель до высадки десанта во Франции. Антуан Рубье оказался в первой волне. И он думал только о том, чтобы сражаться. Такой уж у него был темперамент. А когда бои прекратились, то он стал думать только о том, как снова увидит Анн. Вернувшись, он обнаружил, что она ему неверна. И тут сработали инстинкт и привитые ему привычки.
Он носил в себе чувство изначальной справедливости, а его профессией было искусство убивать людей. То, что за этим последовало, было естественно, было просто неизбежно. Если какое-либо убийство и можно назвать справедливым и одновременно невинным, то это был как раз тот случай.
Антуан был оправдан.
Он не поблагодарил своего защитника.
Нужно было начинать жить заново, а у Антуана не было никакого желания делать это. Однако мыслей о самоубийстве у него не возникало. Он родился для того, чтобы никогда не ослаблять усилий, идти во всем до конца, даже когда речь шла о жизни. Но жизнь как бы превратилась для него в пустую раковину, пустую и в то же время ужасно тяжелую.
