Лиссабонские любовники - [2]

Это чувство никак не было связано с угрызениями совести. Антуан знал, что, убив Анн, он поступил по справедливости. Он даже не горевал об этой женщине. Ведь не жалеют же скорпиона.

Вот только дни и ночи не имели теперь для него ни интереса, ни смысла. Антуан часто жил один. Но раньше это был тип поведения, самопроизвольная склонность. А теперь внутри естественного одиночества образовалось еще одно, второе одиночество, тесное и душное. Антуану казалось, что он принадлежит к какой-то иной породе, чем все остальные люди, у него было такое ощущение, будто он сделан из какой-то иной материи, чем они.

Нужно было жить, то есть нужно было зарабатывать себе на хлеб, на мясо, на питье, на то, чтобы иметь крышу над головой.

Антуану с детских лет нравились порты. Он отправился восстанавливать порт Антверпена и пробыл там почти год. Потом он нанялся в Гавре водителем грузовика. Но во Франции он чувствовал себя не совсем в своей тарелке. Он плохо знал эту страну, хотя и не был там чужаком.

И тогда Антуану пришла в голову мысль добраться до Южной Америки. Жара там опьяняла, как очень крепкий алкоголь.

Первым этапом на его пути стал Лиссабон. Там он остановился, чтобы заработать кое-какие деньги. В начале это отнимало много времени и давалось ему тяжело. Гораздо тяжелее, чем он предполагал. Но он запасся терпением. Время ничего не значило для него, а город был шумный, пестрый, оживленный, что ему нравилось.

При условии, что никто не нарушал его одиночества.

«С.С.Лидия», английский теплоход, совершавший рейсы между Саутгемптоном, Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айресом, на несколько часов встал на якорь в устье Тежу. Заходящее солнце усиливало краски и делало более глубокими тени на берегах, на глади широкой реки, на городе с неровным рельефом из-за несущих его холмов.

Все пассажиры «Лидии» сошли на берег. Большинство из них сошло на несколько часов – на рассвете они должны были покинуть Лиссабон. Они л торопились больше всех. Толпы носильщиков, грузчиков, торговцев сувенирами, гидов и таксистов зазывали их громкими криками, широкими улыбками, размашистыми жестами. Среди этих людей небольшого роста, очень смуглых, чрезвычайно подвижных, энергично жестикулировавших и любезно улыбавшихся, стоял, прислонившись к капоту своего такси, и молча курил Антуан, высокий, с широкими плечами, с тяжелым подбородком и неподвижным взглядом.

Он никогда не охотился за клиентами. Он недостаточно любил деньги и обладал сильно развитым чувством собственного достоинства. Тем не менее работы у него обычно было много, особенно с иностранцами. Их привлекало его спокойствие, а также лента, наклеенная на его ветровом стекле, где можно было прочесть: English spoken.

Когда первый поток пассажиров без багажа достиг пристаней и города, начали выгружаться и те, кто оставался в Лиссабоне.

Офицер с теплохода подошел к Антуану и спросил у него:

– Вы правда знаете английский, амиго?

– Я не амиго, а когда я обещаю, то слово держу, – ответил Антуан.

Офицер был очень молодым. Он немного покраснел и счел необходимым объяснить:

– Это для пассажирки, которая никогда не покидала нашей страны… Вы понимаете…

– Очень хорошо понимаю, – сказал Антуан.

Он взял у двух носильщиков дорожный сундук и одним резким и мощным движением поставил его на крышу своего такси. На стенке сундука было написано имя: Кэтлин Динвер.

Подошел еще один носильщик, который принес Два чемодана, за ним шла молодая женщина. Ее волосы были ярко-каштанового цвета, а кожа на лице поражала своей мягкой, матовой белизной. Вид у женщины был застенчивый, почти неловкий. Ей, похоже, не терпелось распрощаться с офицером, который тяготил ее своими заботами.

– Пожалуйста, в хорошую гостиницу, в центре, – сказала женщина Антуану.

Он повез ее к «Авениде».

Проезжая по Торговой площади, Антуан сбавил скорость. Иностранцам всегда нравились восхитительный овал этой площади, ее фасады и императорские ступени, которые как-то незаметно спускались к Тежу и таким образом соединяли Лиссабон с рекой, а через нее – с океаном, на который прежние португальские мореплаватели спускали свои каравеллы.

Антуан бросил взгляд через плечо. Глаза у женщины были закрыты. Он проехал по Золотой улице, потом по улице Менял и въехал на площадь Росио. Она была знаменита своим безостановочным движением и своими кафе. Антуан опять сбавил скорость и опять посмотрел через плечо. Взгляд молодой женщины был направлен на коврик такси.

Несколькими мгновениями позже она вышла у «Авениды» и робко произнесла:

– У меня пока еще нет португальских денег… Я не подумала…

Она неловко дала Антуану купюру в один фунт стерлингов.

– Это слишком много, – сказал он.

Девушка, казалось, не слышала. Портье занимался багажом. Она стремительно вошла в подъезд гостиницы.

Антуан положил банкноту в карман и подумал: «Настоящая сумасшедшая… Ну, раз так, то можно и не работать сегодня вечером». Он поставил свою машину и пошел на террасу одного кафе на площади Росио.

Жара начала спадать, но вбираемая на протяжении целого дня мостовой и тротуаром, она теперь выходила из них, и чувствовалось, как она поднимается до колен.