"…Эль ещё раз глянула на Кольку, а затем её зелёные, горящие восхищением глаза вновь обратились к трёхколёсному чуду, стоящему возле песочницы. Ну да, детским велосипедом — творением отца Кольки — любоваться можно было до бесконечности. Манящий изгиб рамы, агрессивно выпяченный руль; колёсные спицы, звонок и фара с митриловым напылением — всё это доводило малышку до почти экстатического восторга. Да к тому же и седло, крытое мохнатой шкурой варга!
Колька — крепыш лет шести, который, сопя и раздуваясь от гордости, строил песочный замок — буркнул:
— Не дам! Я ещё сам не накатался.
И продолжил нагребать материал для постройки, зачёрпывая синеньким совочком.
Девочка трепетно провела тонкими пальчиками по ярко-алому крылу велосипеда, а затем умоляюще глянула на мальчишку. — Ну Коль, ты же обещал, при всех! Ну, пожалуйста!
На её глазёнках предательски заблестели слёзы.
Колька терпеть не мог хнычущих девчонок. Вот и теперь — припёртый к стене, он собрался с духом, закрыл глаза и заорал куда-то вверх:
— Пап! Меня Элька обижает!
В окне третьего этажа дрогнула занавеска, затем открылась дверь, и на балкон вышел здоровенный гном в линялых синих треньках пузырями на коленях, и шлёпанцах без задников на босу ногу. Обозревая залитый июньским солнцем двор, папаня почесал свою заросшую кучерявую грудь, пока взгляд его не сфокусировался на песочнице. Затем слегка перегнулся через перила. С шумом прочистив нос, он вытер руку о штанину и гаркнул на весь микрорайон неожиданно гулким басом.
— Мыкола! Сколько раз тебе говорить, шоб ты не был таким жадным? Та дай ей тот лисапет, нехай эльфочка себе покатается!.."
***
Бэзил утром закончил рассказ, а теперь сидел на балконе-лоджии и дул пиво. Был он обыкновенным гоблином, тощим и взъерошенным очкариком, каких полным-полно в нашем городе. С годами его кожа приобрела тот зеленоватый оттенок, который он с грустью пытался оттереть мочалкой, и которым так гордятся старые бронзовые горгульи. Как бы то ни было, рассказ мылом отправлен в редакцию (чтоб им провалиться, кровопийцам!), а сам Бэзил сноровисто разделывал вяленого леща и в пол-уха слушал своего приятеля.
— Давеча с мужиками читали твои "Откровения беса" — чуть животы не надорвали со смеху! Надо ж было такое написать!
Приятель — а звали его Найти — был хумансом, и к тому же колдуном. Колдуном средней руки, если уж говорить правду, но Бэзил со сливками общаться и не любил. Найти был чем-то неуловимо схож с гоблином. Та же лёгкость и порывистость в движениях, скептически-философский склад ума. И любовь к хорошему пиву, разумеется. Вот и сейчас, набулькав себе пенистой янтарной жидкости из пластиковой бутыли с изображением блаженно улыбающегося гнома, он добавил.
— Вся беседка слушала, раскрыв рты.
— Ну да, вам бы только развлечься! — деланно сердито буркнул Бэзил. Подумал, плеснул пива и себе. Со смаком приложился к стакану, и откинулся на спинку стула. — Нет бы принести идею, или сюжет подарить…
Найти хмыкнул, а затем эдак загадочно прищурился.
— Идею, говоришь? Про твоих аферистов? Запросто!
Он призадумался, обсасывая рыбий хвост, а затем пожал губами, хмыкнул и начал:
— В-общем, одним не очень прекрасным утром вызывают твою Ворон к заказчику. А это оказался сам верховный Архимаг школы Файи. Так, мол, и так — есть тут один мир, называется то ли Грязь, то ли Почва на ихнем варварском языке. Расплодилось там писателей сверх меры. Всё бы ничего, но талант некоторых из них настолько велик, что придуманные ими герои и миры становятся ПОЧТИ реальными. От этого и проистекают всякие безобразия, да в магическом эфире штормы подымаются. Отправляйся, в общем, разберись. Командировочные по норме, но доплату за вредность гарантируем.
Видя, что у Бэзила заинтересованно блеснули глаза под стёклами очков, Найти налил себе ещё пивка и продолжил, блаженно щурясь на солнышко.
— Ну, тут тебе полный простор — как огнём и мечом пройтись по этим писакам да бумагомарателям. А можно набраться нахальства, да основательно так, асфальтовым каточком, наехать на "авторитетов". Лукьяненко там, или Перумов. Или на Маринину.
— Это которая детективы про Каменскую клепает?
— Она, — кивнул Найти, и из бездонных карманов своей мантии достал мятую пачку Мальборо. Закинул в губы сигарету, прикурил от огонька, возникшего на кончике пальца и, затянувшись со смаком, пустил дымок.
— Только не худо бы тогда уж и знать побольше про "авторитетов". Привычки, любимые выражения или вещи, распорядок дня. Чтобы вставить для достоверности или пикантности.
Во двор заехал белый жигулёнок, расплескав лужу у колонки и всполошив голубей, которые по случаю жары слетелись к воде. Проводив машину взглядом, Бэзил меланхолично подумал — "А-а, Элендил из третьего подъезда. Не иначе, как к тёще в Ривенделл мотался. Леса там вокруг заповедные, эльфийские — вот тёща любимого зятя и привечает".
Перед его мысленным взором проплыли маринованные маслята из тех, что размером пролезают в горлышко бутылки. А во рту он почти почувствовал клюкву, мочёную с яблоками, которой так хорошо закусывать после запотевшей хрустальной стопочки… Ну нет, так дальше невозможно! Замотав головой, гоблин невероятным усилием воли отогнал навязчивое видение и вернулся на балкон. — …Так вот, а в качестве modus operandi можно взять следующее. Дескать, деньги убивают искусство. Превращают его в ремесло, в низкопробный ширпотреб на конвейере. Вот Ворон и обеспечила этим борзописцам коммерческий успех, этим самым снизив творческий накал. Так сказать, загасив "божью искру". Ну, заодно перестрелку-погони, полсотни трупов там, любовь с начинающим гением пера, опять же…
