Евгений Попов
Кто-то был, приходил и ушел
Рассказ
Ирина Аркадьевна Снегина, сорока двух лет, частенько возвращалась в свою квартиру глубочайшей ночью, что было связано с ее профессией, заключавшейся в игре на домре-прима 2 в профессиональном оркестре народных инструментов. Отнюдь не собираюсь представлять ее как вымороченную опустошенную фригидную персону - одинокую, с прошлой любовью, - за эдакую гуманистическую особу отнюдь я не собираюсь выдавать Ирину Аркадьевну. Кому хочется видеть таких баб, тот пусть едет в Ленинград, там таких честных полные коммуналки, а кому хочется про такую Женщину прочитать художественное произведение, тот пускай мои литературные листы тут же откладывает в сторону, ибо ничего подобного он здесь не найдет.
У Ирины Аркадьевны были: дочь, сын и даже, кажется, внуки - я точно не знаю, она обманула меня, и я был на нее сердит, отчего и пишу этот рассказ. Я наивно полагаю, что если я напишу (допишу) этот рассказ, то психофизиологическое состояние мое совершенно изменится, и Ирина Аркадьевна станет мне не то чтобы мила и приятна, но по крайней мере я смирюсь с ней как с родственной персоной, с РОДСТВЕННИЦЕЙ . Знаете, в семье всегда есть уроды, и все их очень любят, хотя и морщатся, хватаются за голову при очередном упоминании об их штуках... Меня предупреждали, что Ирина Аркадьевна уже не одного меня такого голубчика надула, но я отмахивался, мне было все равно. Я люблю все формы жизнедеятельности, и, когда образованная и прогрессивно настроенная Ирина Аркадьевна предложила мне сделать русское либретто для камерной рок-оперы " Поцелуй на морозе " (с ее музыкой, удивительно сочетающей древнерусский ладовый распев со стилем " диско "), я тут же согласился, ибо Ирина Аркадьевна, с младых ногтей циркулирующая в СФЕРАХ, обещала поддержку и Ивана Митрофановича, и Митрофана Тихоновича, все заслуженных да народных, хороших русских людей. И говорила, что немедленно по исполнении заказа будет заключен договор и я получу тысячу пятьсот рублей советских денег.
Я, уже не раз горевший на подобных предприятиях, тут же, конечно же, с радостью согласился, проделав значительную работу. Я вывел сюжет - действие происходит на строительстве Красноярской ГЭС ,- смонтировал стихи Хлебникова, Гумилева, Есенина, Николая Рубцова и Мандельштама (для равновесия и потому, что я его очень люблю). Трудился я около месяца, а по истечении этого срока все дело лопнуло, потому что, как говорила Ирина Аркадьевна, замысел кому-то ТАМ показался слишком дерзким в свете напряженной идеологической обстановки весны 1979 года, да к тому же режиссер не имел столичной прописки или тарификации - не помню, чушь, в общем, суть которой меня совершенно не интересовала и не интересует. С Ириной Аркадьевной мы расстались друзьями. Она обещала мне КОМПЕНСИРОВАТЬ мои старания другой интересной работой, я ей не верю, но, как только от нее поступит какое-либо предложение, тут же в очередной халтурной затее участие приму обязательно - авось да и клюнет, ведь я за последнее время привык считать себя профессионалом! Авось да и клюнет! У меня будут деньги, я не буду никого бояться и куплю себе теплую шубу. Я не в претензии. Роза есть роза, бизнес есть бизнес, эвенк есть эвенк.
Я не в претензии, и я не о том. Я хочу рассказать вам, как Ирина Аркадьевна возвращалась однажды глубочайшей ночью домой и что с ней потом случилось.
Немного о квартире Ирины Аркадьевны. Квартира эта однокомнатная, и она расположена на пятом этаже пятиэтажного " хрущевского " дома без лифта. Живет кругом большей частию рабочий класс, и засыпают очень рано. Летом на улице цветет акация, щелкают семечки, ходят в домашних тапках на толстой войлочной подошве, играют в домино.
Но район этот - не новостройка, отнесенная далеко за пределы города, туда, где чувствуется сырость развороченной целинной земли, и рядом лес и какие-то деревни с названиями Горшково, Убеево, Порточки, откуда утром бабы везут цветы и редиску на Центральный рынок. Этот район возник на месте старого района, состоявшего из бараков, и расположен на месте древнего культурного слоя, отчего и тополя, и сирень, и акация, оттого и домино, и традиция шастанья между домами в домашнем халате, как на коммунальной кухне, - все от того.
Ирину Аркадьевну здесь никто не знал. Это она так думала, потому что никогда не работала " в заводе " и не была знакома ни с кем из окружающих, населяющих эту улицу или, вернее, этот квартал - дома были разбросаны в беспорядке, понятное дело - " хрущобы "...
Отступление. Стоп! Рассказ этот совершенно катится и рассыпается . Это никого, кроме меня, не интересует, но я, балансируя и срываясь, делаю вот это - жалкую импотентскую гримасу. Дескать, ничего, ничего, скоро все получится, сейчас, секундочку, вот-вот, сейчас, закройте глаза и не смотрите на меня .
Минутная истерика. Горько жалуюсь, постыдно слезы лью - вот я и исписался, дописался до какого-то грязного дуро-фрейдистского бреда. Говорилось ведь не раз старшими товарищами - не вытыкивайся , Женя, пиши, как умеешь, не становись на цыпочки, не тяни шею, ведь оторвется слабая голова. Ан ему все мало! "Дуро-фрейдистский " (!) Да ведь о Фрейде-то ни малейшего понятия !.. Так, слышал что-то да что-то там читал, что давно уже забыл. "Фрейд, Фрейд, Фрейд ", " тотем и табу ", " венский шарлатан "... Верхушки!.. А все потому, что, сволочи, не приняли в Литинститут, а уж как хотел в Литинститут, так старался, послал на конкурс народные рассказы, письмо написал, что, дескать, из Сибири... Хрен там!.. Раскусили и не пустили... И правильно сделали. Молодцы!.. Я говорю вполне искренне...
