С наступлением сумерек рабочее предместье промышленного города начинало жить своей особой жизнью. На темных улицах и во дворах обшарпанных блочных пятиэтажек появляться было так же опасно, как на передовой.
Три малолетних ублюдка, как обычно, вышли на охоту. Старшему из них едва исполнилось семнадцать, младшему не было и пятнадцати. Все трое были ростом под метр восемьдесят, и силой бог их не обидел. При себе Бегемот, Лысый и Каля имели нож, газовый пистолет и велосипедную цепь с кожаной петлей на одном конце и увесистой гайкой на другом.
Вечер выдался на редкость неудачным. К половине двенадцатого ублюдки успели долбануть гайкой по голове трех припозднившихся прохожих, но выгребли из их карманов только мелочь. Оба городских завода-гиганта – сталелитейный и трубопрокатный – остановились еще в начале весны, и «клиенты» с деньгами попадались все реже и реже.
– Голяк… – вздохнул Каля, заглянув в очередной пустынный двор.
Бегемот и Лысый поджидали его на тротуаре. На Гвардейской улице тоже не было ни души. Бегемот оглянулся, разочарованно сплюнул и сказал:
– Ладно, сваливаем к телкам. На пару бутылок хватит, а там видно будет.
– А может, тачку бомбануть? – посмотрел во двор Лысый. – Тачка крутая, чего-нибудь нароем.
Во дворе, едва освещенном падающим из окон светом, поблескивал хромом новенький джип.
– Ты че, охренел, урод? – брызнул слюной Бегемот.
– А че такого? – удивился Лысый.
– Ты знаешь, чья это тачка?
– Не-ет…
– Это тачка Пантелея, придурок! У него телка в этом доме живет, он к ней приезжает!
– Пантелея?! – вздрогнул Лысый.
– Его самого.
– Я ж не знал…
С Пантелеем, самым крутым в микрорайоне бандитом, связываться никому не хотелось. Троица дружно развернулась и уже двинулась обратно по Гвардейской, когда с противоположной стороны улицы послышались шаги.
– К кустам! – прошипел Бегемот.
Все трое поспешно отступили в тень. Несмотря на численное преимущество, нападать на свои жертвы ублюдки предпочитали исподтишка. Сперва глушили человека сзади гайкой по голове, а потом добивали ногами. Все это – из-за одной-двух замусоленных сотенных бумажек, завалявшихся в карманах несчастной жертвы.
Прохожий вынырнул из противоположного двора и направился через дорогу прямо к поджидавшим его ублюдкам.
– Молодца, сам прет! – прошептал Каля, перехватывая велосипедную цепь поудобнее. – Ща мы тебя сделаем по кумполу, пассажир…
Тем временем прохожий оказался на более-менее освещенной проезжей части. На вид ему было лет восемнадцать. Чуть выше среднего роста, худощавый, с короткой стрижкой и правильными чертами лица, он брел через улицу с заложенными в карманы джинсов руками и что-то тихонько насвистывал.
– Вот бля, облом, – вдруг сказал Лысый.
– Чего?
– Бабок у него нет, я этого пассажира знаю.
– Кто такой? – зло сплюнул Бегемот.
– Воробей его кликуха, – вздохнул Лысый. – У «Мечты» тусуется с пацанами. В нарды играют.
«Мечтой» называлось расположенное неподалеку кафе. Троица ублюдков жила на противоположном конце микрорайона, и тусовка у них была своя.
– А че я его не знаю? – спросил Бегемот.
– А он переехал сюда недавно. Раньше жил на Соцгородке.
– Так мы его делаем? – спросил Каля.
– Остынь, – снова сплюнул в кусты Бегемот. – Он сам отдаст, если что-то есть. Пошли.
– Так мы его че, метелить не будем? – разочарованно вздохнул Каля.
– Посмотрим, – пожал плечами Бегемот, выходя на дорожку.
Увидев отделившиеся от кустов мрачные фигуры, Воробей слегка замедлил шаг, но останавливаться не стал. По-прежнему держа руки в карманах, он направился к входу во двор.
– Ша, пассажир! Тормози! – развязно бросил Бегемот. – Проверка ксив. Карманы вывернул, живо!
– Ага, – хрипло проговорил Воробей, приближаясь. – Сейчас…
Выворачивать карманы он и не думал, и это буквально взбесило Бегемота.
– Ах ты, сука! – выдохнул он, бросаясь вперед и замахиваясь. – Ща землю жрать бу…
Сказать «…дешь» Бегемот так и не успел. Воробей сделал короткий шаг в сторону, одновременно его правый кулак по дуге обогнул вытянутую руку Бегемота и вонзился в его висок.
Бегемот рухнул как подкошенный, но сбоку с воплем «Мочи!» на Воробья уже бросился Каля. Тяжеленная гайка со свистом рассекла воздух. Уклониться Воробей не успел, но выставил руку и отвел удар в сторону. Гайка едва скользнула по плечу, зато цепь содрала кожу на предплечье от запястья до самого локтя.
Боль была зверской, и в ответный удар левой Воробей вложил всю свою злобу. Челюсти Кали щелкнули, отхватив кончик языка, но боли он не почувствовал. Вырубленный ублюдок еще продолжал оседать на дорожку, когда сзади к Воробью с ножом метнулся Лысый.
На раздумья времени не было. Воробей нагнулся и махнул ногой назад. Удар в спешке получился смазанным. Пятка скользнула по бедру Лысого, развернув его в сторону. Нож блеснул в луче одинокого уличного фонаря, не причинив Воробью никакого вреда.
Противники замерли друг напротив друга. Лысый оскалился, готовясь к новому выпаду.
– Ну? – выдохнул Воробей, делая кошачий шаг вперед.
В его голосе не было и тени испуга. Это здорово поразило Лысого, привыкшего совсем к другим раскладам.
– Не подходи! Не подходи! – надтреснутым голосом вскрикнул он, размахивая ножом. – Попишу!
