Корпус судна содрогался и вибрировал под ударами длинной океанской волны. Подлетал вверх, оголяя винт. Замирал на секунды.
Затем кренился и клевал носом, стремительно погружаясь в воду по самый спардек. Пошел восемнадцатый день жизни на качелях. Жизни без сна и отдыха внутри убитого корыта, заброшенного посреди зимы в штормовую Северную Атлантику. Все уже настолько опостылело, что пресловутый инстинкт самосохранения притупился, и затуманенный разум требовал скорейшего завершения всего этого безобразия. Механик Саня Пряхин стоял на нижних плитах машинного отделения и пытался внушить себе, что кому-то в сей момент еще хуже, чем ему… Кому, например?.. Да, тому же Федору Конюхову. Ведь он сейчас наверняка где-нибудь плывет… Или парням, что сидят в плену у сомалийских пиратов?.. Да мало ли? Сеанс самоуспокоения закончился, когда оборвалась цепь главного двигателя. Мотор сердито взвыл и остановился. Неуправляемое судно сразу развернулось лагом к волне и сильно накренилось, после чего заглохли генераторы, а вместе с ними все работающие механизмы.
Наступила давящая слух тишина, нарушаемая сильными ударами волн о борт обездвиженного парохода. Ну, вот и приехали! Теперь Конюхову и сомалийским сидельцам стоило лишь позавидовать. В погрузившейся во тьму машине кроме Сани — ни души: он был единственным инженером на этом небольшом пароходике, который считался судном прибрежного плавания, и никоим образом не годился для океанских переходов. Наверху уже наверняка суетятся остальные шесть членов интернационального экипажа. Готовят шлюпки, плоты и другую лабуду для спасения на море. Сейчас должен прибежать капитан — маленький плюгавый эстонец…
Так и есть, бежит — спускается по освещенным аварийными фонарями трапам. Глаза испуганные, штаны мокрые.
— Сто слуц-чил-лось? — Эко как его припекло — по-русски заговорил! Раньше они общались исключительно на аглицком. При виде капитана механика затрясло от злости.
— Я тебе еще неделю назад доложил, что у нас цепь газораспределения загремела. И ее надо срочно подтягивать. — С каждой фразой Саня распалял себя все больше. — Просил тебя, суку, идти на якорь к Ньюфаундленду… Ты почему не послушался, чухонец ты гребаный?.. Выслужиться перед компанией хотел, лизоблюд?.. Рейс своевременно выполнить?.. Считай, что уже выполнил рейс к вечному причалу.
— Как ты смеешь со мной так разговаривать? — возмутился капитан, но уже по-английски. — Прекращай истерику и запускай генераторы.
— Забудь про генераторы: у нас теперь вода в топливе. На воде динамки работать не будут.
— Каким образом вода оказалась в топливе?
— Ты закон сообщающихся сосудов знаешь? — Саня решил поиздеваться напоследок. Но капитан этого не понял и ответил:
— Знаю — не глупее тебя. Утверждение было весьма спорным. Саня даже улыбнулся и с каким-то садистским наслаждением принялся объяснять элементарные вещи, которые, как ему казалось, обязан понимать всякий мало-мальски грамотный моряк:
— Если знаешь закон сообщающихся сосудов, то своей лысой башкой ты должен, наконец, уяснить, что воздушные патрубки топливных танков сообщились с водой через тот самый борт, на который мы легли. Эстонец не нашел, что ответить и убежал, твердя на ходу о буксирах, которые, якобы, должны прийти на помощь. Реальный дебил: ну какие могут быть буксиры в двух сотнях миль от ближайшего порта, да еще при длине волны в одиннадцать метров?
Сколько же мешков картошки он отдал за свой капитанский диплом? Между тем, крен увеличивался с каждой минутой. Скоро должен был произойти оверкиль и погружение на дно морское. Зазвенела судовая тревога, призывающая членов экипажа занять места в спасательной шлюпке. Нужно было как-то побороться за свою еще достаточно молодую жизнь, и Саня двинул стопы на верхнюю палубу. По дороге он прихватил штатный гидрокостюм, в который не преминул облачиться, натянув его поверх рабочего комбинезона. Костюм был сделан из прочного прорезиненного материала и имел кучу застежек. Он сильно сковывал движения, что в условиях сильной бортовой качки придавало находящемуся в нем человеку еще большей медлительности.
Посему, Саня выбрался наверх не так быстро, как того хотел. С трудом открыл железную дверь на внешнюю, погруженную в непроглядную темноту палубу. И сразу же задохнулся от порыва стылого ветра, обдавшего лицо мокрым снегом. Команда уже заняла места в шлюпке. Ждали только механика и капитана. Последний, судя по всему, все еще вызывал буксиры. Саня вдруг вспомнил, что в его каюте остались документы и деньги.
Без документов на родину возвращаться никак нельзя. Да и деньги были кровные, тяжелым трудом заработанные. Не мог Пряхин их вот так просто оставить. Механик махнул рукой сидящим в шлюпке товарищам и, не обращая внимания на окрики старпома, поспешил к себе. Он вошел в надстройку и вновь принялся карабкаться по плохо освещенным трапам наверх. Вот и каюта. Благо аварийный фонарь здесь тоже горел. Саня достал из тумбочки диплом с паспортом. И, расстегнув толстую молнию гидрокостюма, сунул их в нагрудный карман комбинезона. Туда же он положил тонкую пачку зеленых купюр. После чего направился к выходу. В этот момент судно начало резко крениться. Сидевшие в шлюпке люди, более не стали испытывать судьбу и отчалили, тем паче, что успевший вызвать спасателей капитан успел к ним присоединиться. Саня оказался единственной живой душой на тонущем пароходе. Он выскочил из надстройки в тот самый момент, когда судно окончательно легло на борт. Каким-то чудом успел оттолкнуться от уходящей из под ног палубы, и, зажав рукой нос, прыгнуть в океан. Прыжок не удался: механик поскользнулся и плюхнулся в бушующую воду. Он сразу ощутил, как всепоглощающий холод морской стихии проник сквозь тонкую оболочку гидрокостюма. Тело вмиг стало непослушным, легкие судорожно сжались. В голову ударила удушливая волна, а сердце бешено колотилось, отсчитывая последние удары, перед тем как лопнуть от напряжения. Из последних сил Саня потянулся наверх. Вынырнул посреди беснующихся волн и принялся жадно ловить широко открытым ртом морозный воздух… Рядом медленно исчезал в пучине его пароход. Совсем скоро здесь образуется опасная воронка. Нужно было как можно быстрее покинуть место кораблекрушения, и Саня неуклюже поплыл прочь. Он, как одержимый, боролся с высокой волной, стараясь удалиться от погибающего судна, и вымотался изрядно. Тем не менее, ему не удалось отплыть на безопасное расстояние, как он ни старался. Уходящее на дно корыто потянуло за собой своего последнего механика. Саня попал в водоворот, из которого уже не было спасения. Он медленно вращался по периферии большой воронки и с каждым витком неминуемо приближался к ее уходящему в бездну центру. Вокруг бесновалась стихия. Жутко завывал ветер. И сквозь этот похоронный вой можно было различить слабое тарахтение мотора спасательной шлюпки. Санины товарищи были где-то рядом и пытались помочь. Кроме того, еще оставалась слабая надежда, что водоворот иссякнет до того, как поглотит свою жертву. Саня лег на спину и, нащупав заиндевевшими губами резиновый шланг, надул подголовник гидрокостюма. Будто подушку под голову подложил. После этого нехитрого действия вращаться стало легко и приятно.
