Красная звезда. Крушение республики Итль
Андрей Дмитриевич Балабуха / Александр Александрович Богданов
Русская фантастика начала ХХ века.
Иллюстрация на обложке и внутренние иллюстрации С. Трофимова.
Содержание:
Александр Богданов /Малиновский/. Красная звезда (роман, иллюстрации С. Трофимова), стр. 3-158
Борис Лавренёв. Крушение республики Итль (роман, иллюстрации С. Трофимова), стр. 159-398
Анатолий Бритиков, Андрей Балабуха. В единстве с будущим и прошлым (послесловие), стр. 399-413
| Жанр: | Приключения |
| Серия: | Мир приключений (изд. Правда) |
| Всего страниц: | 171 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1990 |
| Формат: | Фрагмент |
Красная звезда. Крушение республики Итль читать онлайн бесплатно
БОГДАНОВ ЛАВРЕНЕВ
Красная звезда. Крушение республики Итль
Александр Богданов (Малиновский) КРАСНАЯ ЗВЕЗДА
Посвящается моему сотруднику
Доктор Вернер – литератору Мирскому
Дорогой товарищ, посылаю Вам записки Леонида. Он
желал издать их, – вы лучше меня сумеете устроить это.
Сам он скрылся. Я бросаю лечебницу и иду отыскивать
его. Думаю найти его в Горном районе, где сейчас начи-
наются серьезные события. По-видимому, цель бегства –
попытка косвенного самоубийства. Это – результат все
той же душевной болезни. А между тем, он был так бли-
зок к полному выздоровлению.
Как только что-нибудь узнаю, сообщу вам.
Горячий привет.
Ваш К. Вернер
24 июля 19.. (подпись неразборчива)
РУКОПИСЬ ЛЕОНИДА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. Разрыв
Это было тогда, когда только начиналась та великая ломка в нашей стране, которая идет еще до сих пор и, я думаю, близится теперь к своему неизбежному грозному концу.
Ее первые, кровавые дни так глубоко потрясли общественное сознание, что все ожидали скорого и светлого исхода борьбы: казалось, что худшее уже совершилось, что ничего еще худшего не может быть. Никто не представлял себе, до какой степени цепки костлявые руки мертвеца, который давил и еще продолжает давить живого в своих судорожных объятиях.
Боевое возбуждение стремительно разливалось в массах. Души людей беззаветно раскрывались навстречу будущему; настоящее расплывалось в розовом тумане, прошлое уходило куда-то вдаль, исчезая из глаз. Все человеческие отношения стали неустойчивы и непрочны, как никогда раньше.
В эти дни произошло то, что перевернуло мою жизнь и вырвало меня из потока народной борьбы.
Я был, несмотря на свои двадцать семь лет, одним из «старых» работников партии. За мною числилось шесть лет работы, с перерывом всего на год тюрьмы. Я раньше, чем многие другие, почувствовал приближение бури и спокойнее, чем они, ее встретил. Работать приходилось гораздо больше прежнего; но я вместе с тем не бросал ни своих научных занятий – меня особенно интересовал вопрос о строении материи, – ни литературных: я писал в детских журналах, и это давало мне средства к жизни. В то же время я любил.. или мне казалось, что любил.
Ее партийное имя было Анна Николаевна.
Она принадлежала к другому, более умеренному течению нашей партии. Я объяснял это мягкостью ее натуры и общей путаницей политических отношений в нашей стране; несмотря на то, что она была старше меня, я считал ее еще не вполне определившимся человеком. В этом я ошибался.
Очень скоро после того, как мы сошлись с нею, различие наших натур стало сказываться все заметнее и все болезненнее для нас обоих. Постепенно оно приняло форму глубокого идейного разногласия в понимании нашего отношения к революционной работе и в понимании смысла нашей собственной связи.
Она шла в революцию под знаменем долга и жертвы, я
– под знаменем моего свободного желания. К великому движению пролетариата она примыкала, как моралистка, находящая удовлетворение в его высшей нравственности, я – как аморалист, который просто любит жизнь, хочет ее высшего расцвета и потому вступает в то ее течение, которое воплощает главный путь истории к этому расцвету.
Для Анны Николаевны пролетарская этика была священна сама по себе; я же считал, что это – полезное приспособление, необходимое рабочему классу в его борьбе, но преходящее, как сама эта борьба и порождающий ее строй жизни. По мнению Анны Николаевны, в социалистическом обществе можно было предвидеть только преобразование классовой морали пролетариата в общечеловеческую; я же находил, что пролетариат уже теперь идет к уничтожению всякой морали и что социальное чувство, делающее людей товарищами в труде, радости и страдании, разовьется вполне свободно только тогда, когда сбросит фетишистскую оболочку нравственности. Из этих разногласий рождались нередко противоречия в оценке политических и социальных фактов, противоречия, которые примирить было, очевидно, нельзя.
Еще острее мы разошлись во взглядах на наши собственные отношения. Она считала, что любовь обязывает к уступкам, к жертвам и, главное, к верности, пока брак продолжается. Я на деле вовсе не собирался вступать в новые связи, но не мог и признать обязательства верности, именно как обязательства. Я даже полагал, что многобрачие принципиально выше единобрачия, так как оно способно дать людям и большее богатство личной жизни и большее разнообразие желаний в сфере наследственности.
На мой взгляд, только противоречия буржуазного строя делают в наше время многобрачие частью вовсе неосуществимым, частью привилегией эксплуататоров и паразитов, все загрязняющих своей разлагающейся психологией; будущее и так должно привести глубокое преобразование.
Анну Николаевну такие мнения жестоко возмущали – оно видела в них попытку облечь в другую форму грубо чувственное отношение к жизни.
И все же я не предвидел и не предполагал неизбежности разрыва, – когда в нашу жизнь проникло постороннее влияние, которое ускорило развязку.
Около этого времени в столицу приехал молодой человек, носивший необычайное у нас конспиративное имя
Мэнни. Он привез с Юга некоторые сообщения и поручения, по которым можно было видеть, что он пользуется полным доверием товарищей. Выполнивши свое дело, он еще на некоторое время решил остаться в столице и стал нередко заходить к нам, обнаруживая явную склонность ближе сойтись со мною.
