Рада сидела на лекции и смотрела в окно. Там начинался сентябрь. На старом каштане зрели колючие плоды, а в пустом забытом фонтане желтели первые увядшие листья. Стартовал новый учебный год.
Она намеренно забралась повыше: ряды огромной университетской аудитории поднимались вверх от преподавательского стола.
На паре по западной средневековой философии у Рады не было ни малейшего желания вникать в предмет. Старенький профессор с редкими волосами, растрепанными вокруг блестящей лысины, без выражения еле слышно читал свои записи. Он согнулся над бумагами, его бифокальные очки съехали на кончик носа, и казалось, он сам сейчас начнет клевать носом, уткнется в потускневшие листки и захрапит.
Две старательные девочки на первом ряду записывали. Третья сидела с включенным диктофоном. Остальная публика явно была не расположена к занятиям и старалась напустить хоть какую-то видимость усердия. Кто-то рисовал узоры на полях, кто-то возился с телефоном, кто-то листал под партой журнал. А одна девушка от скуки писала бессмысленные фразы левой рукой задом наперед.
«Да здравствует День Знаний», — хмуро подумала Рада. Три года назад, на первом курсе, это был действительно праздник, начало новой жизни. Все боялись сессии, старательно вели записи, аккуратно оформляли тетради и почти не пропускали лекций. Потом наступил отходняк. Вместе с разочарованием от ряда предметов и скукой пришли изворотливость и навыки самообучения. В трепетном почете остались лишь главные светила филологии.
Студенты старшего курса рассказывали, что философ любит ставить зачет «автоматом» за отсутствие пропусков, и она решила, что готова заплатить посещениями за спокойную сессию.
Тем временем, профессор захлопнул папку с бумагами, из чего стало ясно, что лекция окончена. Он, шаркая, удалился из аудитории, и студенты, словно только проснувшись, стали лениво подниматься со своих мест. Многие зевали и потягивались. Предстояла последняя пара.
Рада глянула на свою тетрадь, в которой было выведено и несколько раз подчеркнуто «Лекция 1», и пихнула ее в сумку. Перекинувшись парой слов с однокурсницами, она вышла в коридор. Спать хотелось неимоверно. До пары оставалось минут двадцать, и она решила позволить себе стаканчик кофе. Налила в автомате любимый мокачино и вышла на улицу. Свободных скамеек у фонтана не было. Рада поискала глазами и увидела местечко рядом с каким-то парнем. Рассеяно улыбнувшись ему, она буркнула «Привет» и села на край скамейки.
Было пасмурно, промозгло, аллея, ведущая к главному зданию московского университета, скрывалась в легком тумане, студенты дневного отделения спешили домой. Рада никогда не стремилась учиться на вечернем, но там проходной балл был гораздо ниже, и, не имея поддержки в тылу, она не стала рисковать.
Теперь она даже радовалась, что ей не приходилось вставать рано утром, да и в метро удавалось избежать часа пик. Хотя в этом году Рада планировала найти работу, так что все должно было измениться.
Девушка глотнула кофе и поставила бумажный стаканчик на скамейку. Хорошо бы сейчас оказаться где-нибудь в другом месте, в другой стране, где всегда солнце… Рада закинула ногу на ногу, и кофе расплескался.
— Черт!
Молодой человек, сидящий рядом с ней, повернулся.
— Что случилось?
— Да, облилась…. У тебя нет салфеток?
— Сейчас…
Он протянул ей упаковку бумажных платочков.
— Спасибо! — Рада улыбнулась. — Ты историк? — спросила она, имея в виду исторический факультет.
— Нет, филолог. А ты?
— Я тоже филолог. К счастью или к сожалению — пока не решила.
— Вот как?
— Да… — протянула она.
— Ты уже отстрелялась?
— Нет, я вечерница. Еще одна пара.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— Английский, — сказала Рада. — Дурацкий английский.
Он засмеялся.
— Почему дурацкий?
— Я и так его всю жизнь учу. Даже в Англии год жила. Нет бы дали что-нибудь новенькое: почитали бы хорошую книжку в оригинале. Нет, одни бесконечные времена и тесты.
— Ясно.
Он немного смутился. А, может, ей просто показалось.
— Ты чего?
— Да нет, ты права. Грамматические тесты достанут кого угодно, — он улыбнулся.
А он милый, подумала Рада. Темные волосы, падающие на лоб, широкая улыбка. Даже очки не делали его похожим на ботаника. Одет, конечно, немного старомодно: рубашка, застегнутая на все пуговицы, бежевая куртка «здравствуй, молодость», портфель… Теперь уже мало найдешь студентов, которые бы так одевались. Но что поделать — филолог. Ей даже показалось, что он выглядит немного старше. Хотя в таком освещении мало что можно было понять наверняка.
Она глянула на часы.
— Вот черт! — и спохватилась. — Мне пора.
— Ну, давай тогда.
Рада взяла кофе и попыталась допить его залпом, но обожглась.
— Чччерт! — снова вскрикнула она. — Ладно, я побежала! — она выкинула стаканчик, и побежала на пару.
Она не любила опаздывать, а тут еще все валилось из рук: растрепанная, раскрасневшаяся, с большим шарфом и неудобной сумкой… Слава Богу, преподавательница еще не пришла, она всегда встречала опоздавших ехидными замечаниями.
Народу было мало, семестр только начинался, половина не вернулась из отпусков, да и заметная часть тех, кто мужественно предстал пред Всевидящим Оком Альма-матер в срок, все же безвольно капитулировала после философии. Рада уселась за свободную парту, поближе к стене, чтобы уютно устроиться и иметь возможность пребывать в сладкой полудреме, не расшибив лоб об стол.
