Модьун цинично усмехнулся, когда оратор, закончив свою речь, проливающую новый свет на историю человечества, попросил задавать вопросы.
Было задано несколько глупых вопросов — люди, похоже, не совсем понимали, как отнестись к полученной только что ими информации. Модьун привлек к себе внимание, лениво задав вопрос:
— Вы уверены, что не описываете какую-то древнюю мифологию?
— Конечно, мы не можем быть уверены, — последовал осторожный ответ, — но думаем что нет.
— Ваш рассказ о наших далеких предках, — настаивал Модьун, — отнюдь не внушает мне доверия.
— Как и нам сначала, — ответил оратор. — Однако содержание и значительность полученных деталей гарантируют достоверность.
— Тогда выходит, что наши предки сражались, как животные, с непрекращающейся жестокостью, и это говорит о том, что они были способны на настоящую физическую активность.
— Это самое определенное из того, что мы обнаружили.
— И, подобно нашим животным, они действительно ходили на собственных ногах и не нуждались в искусственной поддержке?
— Вот именно, — ответил оратор.
— Могу представить реакцию тех, кто ранее заблуждался относительно этого вопроса, — саркастически заметил Модьун.
Слабые улыбки, выражающие согласие, появились на лицах многих людей.
— Представляю себе, — продолжил Модьун, — как они зачинали и рожали своих детей.
— О да, — последовал ответ. — В процессе спаривания женщина оплодотворялась, и через определенный период разрешалась от бремени.
Все в зале вздрогнули, словно перед их глазами на сцене совершался акт совокупления.
— Отвратительно, — пробормотала какая-то женщина.
— Боюсь, — добавил еще кто-то, — это начало человечества довольно-таки непросто принять. И теперь вы скажете нам, что они сами принимали пищу.
— Совершенно верно, — согласился оратор. — Пища проходила по пищеварительному тракту. Каждый человек усваивал ее индивидуально, а отходы удалялись в резервуар для удобрений.
Последовало еще несколько вопросов, но присутствующие охладели; докладчик по имени Дода почувствовал это через открытые усилители мысленного канала, посредством которого он связывался со своей «аудиторией». Заметив, что Модьун оставался в числе немногих, не отсоединившихся от канала, Дода мысленно обратился к нему:
— Кое-что заставляет меня предполагать, что вы больше других интересуетесь этими открытиями.
Модьуну стало смешно.
— У меня тело в два фута[1] длиной и голова в четырнадцать дюймов в диаметре[2]. Что может меня интересовать в древних людях, с их восемью футами мускулов и костей, которые могли самостоятельно поддерживать голову? Я догадываюсь, что вам бы хотелось, чтобы я вырос до таких размеров — как подопытный кролик.
— У наших предков рост был около шести футов.
— Да, но головы у них были меньше, вы же сами сказали это.
— Возможно, — в голосе Доды звучало отчаяние, — если бы какая-нибудь женщина согласилась вырасти, то для вас это могло бы стать интересным экспериментом.
Ответ Модьуна был язвительным и недоверчивым.
— Этого никогда не случится. Наши женщины куда как более изящны. — Он на мгновение умолк, а потом с иронией продолжил: — Почему бы вам не провести этот эксперимент на себе?
— Потому что я экспериментатор. Пройдет год, пока тело станет длиннее, потом, наверное, еще два года займет эксперимент, и еще один год, чтобы снова стать человеком. Кто-то должен наблюдать…
Модьун продолжил с насмешкой:
— Четыре года! Когда я хочу погубить чью-то репутацию, я руководствуюсь здравым смыслом. Позже я свяжусь с вами.
— Не говорите сразу же «нет», — умоляюще попросил Дода. — Не забывайте, именно вы сказали: кто-то должен время от времени выходить за барьер и смотреть, что происходит там, в мире снаружи.
— Я просто пошутил, — резко ответил Модьун.
— И все же вы сказали это. Все же… это было вашей мыслью.
И он был прав.
«Так всегда бывает, — угрюмо подумал Модьун, — что кто-то слушает даже случайные мысли и интерпретирует их по собственному усмотрению и сообразно своим целям…»
Не подлежало сомнению, что Дода выбрал его для эксперимента; свидетельство тому — эти его замечания. Во всяком случае… эти факты… их нельзя было просто отбросить в сторону.
Внезапно Модьун с задумчивостью сказал:
— Безусловно, тщательное изучение архивов и ранних обучающих устройств, от которых сейчас отказались, подтвердит большую часть этих сведений. Такое исследование необходимо для любого, кто отважится выйти наружу.
Дода благоразумно молчал.
— Часть этих сведений может быть интересной, — продолжил Модьун.
Он позвал своих слуг-насекомых, которые унесли его.
Через три дня Модьун лениво плавал в собственном, залитом солнцем бассейне. Именно сюда он обычно приходил поглощать энергию солнечных лучей — они ему помогали перерабатывать воздух, которым он дышал, и воду, которую он впитывал порами тела, в питательные вещества, поддерживающие в его теле идеальное здоровье на всю вечность.
Вернее, почти на всю вечность. Он был из третьего поколения существ, выведенного в пробирке за барьером. Каждый из двух предыдущих поколений прожил почти пятнадцать сотен лет.
Он плавал в бассейне и с восхищением любовался своим отражением в зеркале, погруженном в воду. Какая благородная и красивая голова, замечательное конусообразное тело! Крошечные ручки и ножки были частично спрятаны за почти неразличимым снаряжением.
