Из книги «Сказание о сотворении мира».
Автор Хилари Аурантин.
«Ангел был сотворен первым. Силу и могущество подобные своим вложил Творец в сие создание. И показал Творец ему свой замысел и открыл ему великую тайну, дабы не одному ею ведать. Но опечалился ангел, опустился на колени свои и молвил:
– Я знаю начало, я видел конец всего. Могу ли я как–то все это исправить?
Творец не ответил. Лишь перенес ангела на небеса и закрыл свой мир облаками, дабы не искушался ангел.
И создал Творец человека, по образу и подобию ангела, но не вложил он знаний в смертное тело, дабы не печалился человек и не стоял перед ним на коленях. Но каждый раз, обращая свой взор на небеса, человек с грустью смотрел на облака. И однажды молвил он:
– Я не знаю начала, я не знаю конца. Могу ли я это как–то исправить?
Творец не ответил. Лишь ангел спустился с небес и протянул свою руку:
– Я покажу тебе то, что видел я.
И показал ангел начало всего и рассказал о конце, но утаил о великой тайне, дабы не пытался человек все исправить.
И плакал человек и был безутешен, но продолжал жить, с завистью взирая на небо, ибо ангелы хранили великую тайну.
И множился род людской и расселялся по миру. Но хранилось молчание, ибо никто из них не знал об увиденном.
Долгие лета выпадали на жизнь человеческую, озаренные радостью и печалью в равных количествах. Но грустен был отец всех отцов, ибо тяготел он к великой тайне. И было у него четыре сына, и не желал он им судьбы показанной ангелом. Каждый день он молил небеса открыть ему тайну, дабы уберечь детей своих. Но лишь выше поднималось голубое небо.
И пришел к нему старший сын и склонил голову до самой земли:
– Я вижу лицо твое, я знаю тревожиться сердце и истощается жизнь. Могу ли я как–то это исправить?
Распростер объятия отец, узнав, в любимом сыне самого себя. И горестно стало ему, и промолчал отец, дабы не бередить душу отпрыска. Но упрям и усерден был старший сын. Каждый вечер он склонял голову перед родительским ложем, дабы узнать столь бережно хранимую тайну. Но молчал отец, хоть горько и плакал. И прошел день, и наступила ночь. Но с последним дыханьем слетели с губ отца заветные слова:
– Великая тайна хранится на небесах. Теперь я узнаю ее. Но уже не смогу все исправить.
И спустился прекрасный ангел и подал руку человеку. И вознеслись они к небесным чертогам, и никто не видел их больше.
И плакали сыновья человеческие, ибо отец их был первым ушедшим из мира. И безутешно молили вернуться:
– Каждому из нас придется уйти. Разве мы можем это исправить?
Лишь старший сын не проронил ни слова. Он возвел очи к бескрайнему небу, и решил узнать великую тайну…».
Ветхий домишко, раскачиваясь из стороны в сторону, добродушно поскрипывал. Лишь в одной комнате горел свет, в той, которая радушно приняла маленькую гостью и ожила при ее появлении. Хозяин дома грозил веселой светлице кулаком, как только та начинала шалить перед его внучкой. Девочка не замечала волшебства, она давно не видела дедушку, и все ее внимание было заключено лишь в этой седовласой персоне. Они разговаривали больше часа, но время, отведенное на их встречу быстро истекало.
– Что же делать, когда ничего не получается? – спросила у своего дедушки одиннадцатилетняя Катя.
– Ничего не делай! – улыбнулся тот в ответ.
– Как ничего?
– А так! Если что–то не получается, зачем тратить свое драгоценное время? Ты либо займись чем–нибудь другим, либо прекрати заниматься этим. Все очень просто!
– Просто? Разве? – удивилась девочка.
– Конечно. Однажды, в жизни каждого человека наступает момент тупика.
– Момент тупика? Это как?
– Это когда ты будишь заниматься, чем–то очень важным, а у тебя ничего не будет получаться.
— Ох! – Девочка всплеснула руками, – значит, в моей жизни наступил момент тупика.
Дедушка подошел к внучке и обнял ее. – Моя дорогая, ты мне, наконец, скажешь, что у тебя произошло?
Девочка отмахнулась. – В том–то и дело, деда, что ничего не произошло. Ничего не получается! Ну, ничегошеньки!
Старик заливисто захохотал, а после спросил:
– А ты в этом уверена?
– Конечно!
– А то, чем ты занимаешься, действительно тебе нужно?
Катя посмотрела в подозрительно хитрые глаза дедушки.
– Деда, в чем подвох?
– Подвох? – Наивно удивился тот. – А в чем подвох?
– Когда ты на меня так смотришь, значит, есть подвох. Либо ножка у стула сломана, либо каша скисла. Я ж тебя знаю…
— Катя, милая, я лишь задал вопрос.
– Значит вопрос с подвохом.
– Вся жизнь с подвохом.
– Особенно с таким дедом как ты, – улыбнулась Катя.
Дед снова рассмеялся. – Да, да, это точно. Особенно с таким дедом, – а успокоившись, спросил:
– И все таки, что там у тебя случилось?
– Не хочется тебе жаловаться, но тетка Лиза, к которой ты меня отправил жить, просто монстр. Она заставляет меня каждые утро и вечер чистить зубы, не разрешает локти на стол ставить. Заставляет носить платья. А если я приду чумазой! О–о–о, – Катя закатила глаза и запрокинула голову. Пыталась, как можно точнее показать реакцию ее тетушки. – Такого наслушаешься… знаешь, ты мог бы и получше мне родственницу найти.
– Пожалуй, не мог. Время поджимало.
