Детектив Джозеф Шенегэн ненавидел дождь. Он ненавидел его почти так же сильно, как проклятых преступников, прилизанных адвокатов и глупых гусей. Первые всегда были подонками, вторые — людьми, готовыми за лишний грош продать душу, а третьи — позором всей птичьей семьи.
Джо поставил ногу на бампер бежевого «шевроле», наклонился и потянулся, чтобы размять мышцы. Ему вовсе незачем было смотреть на свинцовые тучи, собирающиеся над Энн Моррисон Парк, чтобы понять, что вскоре разразится настоящий ливень. Тупая боль в правом бедре явственно свидетельствовала, что денек на его долю выпал нелегкий.
Немного размяв и согрев мышцы, Джо поменял ногу. Большую часть времени единственным напоминанием о том, что пуля девятимиллиметрового калибра прошла сквозь его плоть и кардинально изменила его жизнь, оставался шрам размером в дюймов пять, уродующий его ляжку. Только через девять месяцев после ранения благодаря бесчисленному количеству часов интенсивной терапии Джо смог забыть о стальном штифте и скрепках, вшитых в его бедро. Исключение составляли дождливая погода и скачки атмосферного давления — тогда бедро начинало ныть.
Джо выпрямился, покрутил головой, словно боксер, затем залез в карман брюк, которые он превратил в шорты, отрезав штанины до колен, и вытащил пачку сигарет. Закурив, он заметил менее чем в двух футах от себя гладкого белого гуся, с интересом наблюдавшего за ним. Птица, переваливаясь с ноги на ногу, подошла ближе, вытянула длинную шею и зло зашипела, широко раскрыв оранжевый клюв и высунув розовый язык.
Щелчком захлопнув зажигалку, Джо сунул ее и пачку сигарет в карман. Затем выпустил струю дыма, а гусь наклонил голову и уставился своими маленькими черными глазками на ту часть тела Джо, что находилась ниже живота.
— Только попробуй сделать это, и я пну тебя ногой, как футбольный мяч.
Несколько секунд они стояли друг против друга в воинственных позах, затем птица втянула голову, повернулась и заковыляла прочь, но прежде, чем запрыгнуть на мостовую и присоединиться к другим гусям, обернулась и бросила в направлении Джо последний злобный взгляд.
— Трусливая тварь, — пробормотал он и отвел взгляд от отступившего противника.
Больше чем дождь, смену атмосферного давления и даже прилизанных адвокатов Джо ненавидел информаторов, работающих на полицию. За исключением одного или двух из всех известных ему, любой готов был заложить свою жену, мать или лучшего друга, лишь бы спасти собственную трусливую задницу. Дыркой в бедре Джо был обязан своему последнему информатору, Робби Мартину. Робби вел двойную игру, стоившую Джо куска мяса и кости, а также любимой работы. Молодому торговцу наркотиками пришлось заплатить более высокую цену — собственную жизнь.
Джо прислонился к борту видавшего виды автомобиля и сделал глубокую затяжку. Дым обжег горло и наполнил легкие смолой и никотином. Никотин оказывал на него успокаивающее воздействие, подобно расслабляющим ласкам возлюбленной. Что до Джо, то только единственное представлялось ему лучшим, чем полная отраву грудь. К сожалению, этого «единственного» он был лишен с тех пор, как порвал с Уэнди, своей последней подружкой. Уэнди довольно неплохо готовила и, затянутая в плотно облегающий купальник, выглядела потрясающе. Но Джо не мог рассчитывать на будущее с женщиной, фиглярствующей по поводу того, что он забыл поздравить ее с двухмесячным юбилеем их знакомства. Уэнди обвинила его в том, что он «неромантичен». Черт побери, в нем романтики ровно столько, сколько и в любом другом! Просто он не сюсюкает и не ведет себя, как последний кретин.
Он еще раз глубоко затянулся. Если бы даже не вся эта чепуха с так называемым юбилеем, отношения с Уэнди все равно бы не сложились. Она не понимала, почему Джо требуется тратить прорву времени на Сэма. Она ревновала, но, если бы Джо не уделял столько внимания Сэму, тот сжевал бы всю мебель.
Джо медленно выпустил струйку дыма и стал наблюдать за повисшей перед его лицом пеленой. В последний раз он бросил курить на три месяца, и бросит снова. Но не сегодня. И не завтра. Он получил хорошую нахлобучку от капитана Лючетти, и если на него будут продолжать сыпаться неприятности, то ему, черт побери, наверняка не обойтись без сигарет.
Сквозь пелену дыма Джо, прищурившись, заметил женщину с копной темно-каштановых кудрявых волос, доходящих ей до середины спины. Джо не требовалось смотреть ей в лицо, чтобы понять, кто стоит посреди парка, подняв руки, словно жрица, воздающая молитву серым небесам.
Ее звали Габриелла Бридлав, и она на паях с Кевином Картером владела антикварным магазином в районе Гайд-Парка. Обоих подозревали в использовании магазина в качестве прикрытия другого, более прибыльного бизнеса — укрывательства и последующего сбыта краденого антиквариата.
Ни Бридлав, ни Картер не имели криминального прошлого и могли бы и не попасть в поле зрения полиции, если бы соблюдали осторожность, но амбиции их росли. Неделю назад знаменитая картина одного из импрессионистов была похищена у самого богатого человека штата Норриса Хилларда, больше известного как Картофельный король. Его сила и влияние в Айдахо уступали только силе и влиянию Господа Бога. Лишь человек большого мужества решился бы украсть принадлежащую Картофельному королю картину Моне. Пока главными подозреваемыми по этому делу считали Габриеллу Бридлав и Кевина Картера. Информатор сообщил полиции их имена, а вскоре выяснилось, что полгода назад Картер посетил дом Хилларда для оценки коллекции старинных ламп.
