Семь часов после безоговорочной капитуляции Германии, подписанной верховным командованием вермахта: раннее утро 9 мая 1945 года; вершина холма в глубине богемского леса, недалеко от дороги, забитой, как все дороги Богемии в этот час, орущими толпами немецких солдат, бегущих на запад, два жандарма полевой жандармерии под командой лейтенанта СС силятся повесить на дубовом суку молодого солдата, а он отчаянно сопротивляется. На груди у него болтается торопливо написанный плакат: «Я трус, отказавшийся защищать Германию от варваров». Молодой солдат, не переставая, выкрикивает все одно и то же: «Но ведь война уже кончилась! Война уже кончилась!»
Он кричал это даже тогда, когда один из жандармов, словно репетируя, слегка потянул за конец веревки, наброшенной на его шею, и веревка натянулась. Лейтенант СС — его, видно, раздражало, что солдат кричит, поднял руку, и жандарм, подчиняясь приказу, сильнее потянул за веревку; но тут вдруг лейтенант вскрикнул, обернулся и бросился бежать вниз, мимо дуба, по склону холма, в сторону от дороги; на бегу он вопил: «Русские! Русские!»
Жандармы отпустили свою жертву и побежали вслед за лейтенантом, спотыкаясь от испуга. Ноги молодого солдата подогнулись, он тяжело грохнулся на землю, он упал вперед лицом, а веревка со свистом проехала по затрещавшему дубовому суку и сильно, как кнут, стегнула по краю дороги. Молодой солдат проводил веревку ошеломленным взглядом, и тут он увидел советских солдат; они мчались по шоссе на бронетранспортерах, размахивали автоматами, что-то выкрикивали, а когда машины затормозили, соскочили с них и закричали разбегающимся во все стороны немецким солдатам: «Камрад! Война капут! Стой, камрад!»
Молодой солдат увидел русских, в ужасе вскочил на ноги и побежал вниз по тому самому склону, по которому убежали жандармы; он побежал так стремительно, что веревка, тянувшаяся за ним, затрепетала в воздухе. Он бежал, машинально повторяя про себя: «Только бы не упасть!», и с необычайной отчетливостью видел у себя под ногами склон залитого солнцем холма, зеленый крутой склон.
«Только бы не упасть!» — думал молодой солдат и старался на бегу откинуть корпус назад. Это был даже не бег, это были стремительные прыжки с одного выступа, который мог дать упор ноге, на другой.
Так он сбежал с холма. Внизу, в лощине, было темнее, и тут он побежал чуть медленнее. Тропинки расходились в разные стороны. Молодой солдат, не размышляя, побежал прямо по просеке: справа и слева стояли молодые сосны, они были всего на голову выше его, но росли так густо, что в темной зелени леса видно было всего шага на три. Черный лес был безмолвен. В нем не пели птицы. Молодой солдат испугался и снова побежал быстрее; напрягая до боли глаза, он выискивал на сумрачной просеке место, куда лучше ступить, чтобы не споткнуться. Он чувствовал, что каждый его шаг становится все короче, мышцы все неувереннее, а тело, измученное и избитое, отказывается ему повиноваться.
«Я больше не могу!» — подумал он, но продолжал бежать.
«Только бы не упасть!» — подумал он; и тут лес справа и слева от него стремительно ринулся вниз по круто ниспадающим горным склонам, просека сузилась, чтобы где-то далеко впереди превратиться в узкую тропку, усеянную острыми камнями; между двумя провалами она круто поднималась на горное плато, а перед беглецом открылась глубокая пропасть и склон, крутой, как стена, покрытый бессчетными вершинами сосен, остро вспарывающими воздух. Молодой солдат остановился, его пошатывало, ноги подгибались, он рухнул на землю, и его голова повисла над обрывом. Так он пролежал несколько минут, ничего не чувствуя, ни о чем не думая. Он только дышал. Наконец боль в шее и плечах пересилила смертельную усталость; он поднял голову и увидел перед собой бездонную пропасть.
Его охватила слабость. Глубина притягивала его.
«Я хочу жить, я должен выжить!» — думал он.
От слабости его голова клонилась все ниже, он чувствовал, как она становится все тяжелее и тяжелее и как его тело медленно-медленно сползает вниз.
«Не хочу», — подумал он.
— Я хочу жить!
Он закрыл глаза, но ужасная чернота бездонной пропасти стояла у него перед внутренним взором, и он поспешил открыть глаза.
Он снова увидел пропасть. «Нужно отодвинуться, — подумал он. — Но как?» Его руки были связаны за спиной; он подергал путы и немного пошевелил связанными руками, но тут же пропасть, покачиваясь, придвинулась к нему, а в его душе зазвучал вкрадчивый голос:
— Не сопротивляйся, ты упадешь, и все будет кончено; ты не знаешь, что еще ждет тебя, если ты останешься жить, — говорил этот вкрадчивый голос.
— Нет! — закричал молодой солдат.
Он закричал, чтобы заглушить своим криком вкрадчивый голос.
— Нет! Я хочу жить, я буду жить! — сказал он твердо.
И вкрадчивый голос умолк. А солдат изо всех сил вбил носки сапог в каменистую землю и оттащил тело от обрыва. Его живот лежал на остром камне, отползая назад, он испытал пронзительную боль и едва не потерял сознания, но, стиснув зубы, он выдержал и эту боль. «Жить хочу!» застонал он, когда боль пронзила его тело, но тут он почувствовал, что его подбородок упирается в твердую землю, и он стал отталкиваться назад подбородком, а потом, с усилием отрывая тело от камней, заставил себя встать на колени, потом лечь на спину и откатиться от обрыва.
