Хронопы живут в разных странах, окруженные несметным числом фамов и надеек, но с некоторых пор есть страна, где хронопы достали из карманов цветные мелки, которые вечно носят с собой, и намалевали большущими буквами «КРЫШКА» на стенах у фамов, а буквами поменьше и поспокойнее – «РЕШИСЬ» на стенах у надеек, следствием чего явились потрясения, каковые не оставляют ни малейшего сомнения в том, что каждый иноземный хроноп должен сделать все от него зависящее, дабы незамедлительно отправиться в эту страну на предмет ознакомления с нею.
Когда решение незамедлительно отправиться в эту страну на предмет ознакомления с нею принято, перво-наперво посольство страны хронопов выделяет несколько служащих в помощь хронопу-разведчику, и обыкновенно этот хроноп является в посольство, где имеет место следующая беседа, а именно:
– Как подживаете, хроноп хроноп?
– А как подживаете вы? Вылет в четверг, просьба заполнить вот эти пять анкет и принести пять фото анфас.
Хроноп-путешественник благодарит и по возвращении домой с воодушевлением заполняет пять анкет, весьма затруднительных для него, хотя после заполнения первой он с радостью обнаруживает, что на четырех остальных надо лишь переписать те же самые затруднения. Тут же хроноп бежит в фотомат, где запечатлевается следующим образом: первые пять фотографий с серьезным видом, шестая – с высунутым языком. Последнюю хроноп оставляет для себя и премного этим доволен.
В четверг с утра пораньше хроноп укладывает чемоданы, а именно кладет в них две зубные щетки и калейдоскоп, после чего садится в уголок и смотрит на жену, набивающую чемоданы самым необходимым, но так как его жена того же хронопского племени, что и он, она вечно забывает самое необходимое, вследствие чего они усаживаются на чемоданы верхом, но те все равно не закрываются, как раз в этот момент звонит телефон и посольство уведомляет, что произошла ошибка и вылетать надо было в предыдущее воскресенье, в результате чего между хронопом и посольством завязывается яркая беседа, в которой посверкивают перочинные ножички и слышится глухой стук падающих чемоданов – открываясь, они позволяют разлететься во все стороны плюшевым медведям и высушенным морским звездам,- так что самолет вылетает в ближайшее воскресенье и просьба представить пять фотографий анфас.
Крайне встревоженный ходом событий, хроноп наносит визит посольству, и едва ему открывают двери, как он кричит во все миндалины, что пять фото уже представлены, а вместе с ними и пять анкет. Служащие не обращают на это ни малейшего внимания и просят не беспокоиться, так как, в сущности, в фотографиях особой нужды нет, но что, наоборот, надо как можно быстрее добиться чешской визы – неожиданность, поражающая хронопа-путешественника подобно молнии. Как известно, хронопы приходят в уныние по любому поводу, и вот большие слезы катятся по его щекам, а из груди вырывается стон:
– Жестокое посольство! Путешествие пошло прахом, все хлопоты напрасны, просьба вернуть фото!…
Но все обходится, и восемнадцать дней спустя хроноп с супругой взлетают с аэродрома Орли и садятся в Праге после полета, в котором самое сенсационное, как водится,- пластмассовый поднос с грудой лакомств, с восторгом съедаемых, не говоря уже о тюбике с горчицей, спрятанном в карман жилета как сувенир.
В Праге умеренная погода – пятнадцать градусов ниже нуля, так что хроноп и его жена не высовывают носа из транзитного отеля, где по ковровым дорожкам слоняются иноязычные существа. К вечеру путешественники приходят в себя и едут на трамвае к Карлову мосту, идет снег, и на льду столько детей и уток, что хроноп и его жена берутся за руки и танцуют хронопские танцы стояк и коровяк, приговаривая:
– Прага, легендарный город, гордость центра Европы! Потом они возвращаются в отель и с нетерпением ждут, когда за ними придут и пригласят продолжить путешествие, что чудесным образом происходит – и не через два месяца, а на следующий день.
При входе в хронопский самолет перво-наперво обращаешь внимание на то, что у этих хронопов очень мало самолетов и они вынуждены использовать как можно рациональнее пространство в них, из-за чего самолет больше походит на автобус, но это не мешает воцарению на борту буйного веселья, ибо почти все пассажиры – хронопы с тонкой прослойкой надеек, и все они возвращаются домой, за исключением иностранных хронопов, которые поначалу несколько оцепенело взирают на энтузиазм тех, кто возвращается домой, а под конец навостряются веселиться на их манер, и в самолете устанавливается атмосфера шумных дебатов, сравнимых лишь с ревом почтенных моторов, что в сумме – похлеще трехсерийного смертоубийства.
Между тем самолет должен взлететь в двадцать один ноль, ноль, но едва пассажиры уселись и начали трепетать, как и подобает в этих случаях, появляется прехорошенькая стюардесса, которая произносит следующую речь, а именно:
– Так что кэп велел сказать, все выходите, летим часа через два…
Подобные вещи (и это является признанным фактом) не заботят хронопов – они рады-радехоньки, что компания тут же выдаст им большие бокалы с разноцветными соками в баре аэропорта, не говоря уже о том, что можно снова покупать почтовые открытки и посылать их другим хронопам, вдобавок ко всему компания велит накормить их обильным ужином в одиннадцать вечера, и вот так хронопы могут осуществить самую розовую мечту своей жизни – одной рукой кушать, а другой строчить почтовые открытки. Потом все возвращаются в самолет, и похоже, что он намеревается взлететь, и тут же стюардесса приносит синие и зеленые пледы, и даже закутывает хронопов своими дивными руками, и гасит свет в надежде, что они хоть немного угомонятся, но происходит это не сразу, что выводит из себя надеек и нескольких иностранных хронопов, которые приучены засыпать, едва погаснет свет, где бы они ни находились. Разумеется, путешествующий хроноп уже испробовал все кнопки и рукоятки в пределах досягаемости, и все это его крайне радует, но напрасно он надеется, будто стоит ему нажать соответствующую кнопку, и стюардесса тут же принесет еще немного сока или поплотнее укутает пледом (на его счастье, зеленым),- вскоре он обнаруживает, что стюардесса спит, как медвежонок, на трех смежных сиденьях, которые с большими ухищрениями стюардессы выкраивают себе в подобных случаях. Хроноп уже готов смириться и вздремнуть, как неожиданно зажигаются все огни и показывается стюард с подносами, так что хроноп и его жена начинают потирать руки, приговаривая: – Ничего нет лучше, чем добрый завтрак после освежающего сна, в особенности если он с сухими хлебцами.
