Мне едва ли необходимо подытоживать здесь достижения Малиновского в области антропологии и его вклад в нее по части знаний, методов исследования и теории. Самый долгий и интенсивный период его полевой работы прошел на Тробрианских островах во время Первой мировой войны; и хотя он написал много подробных монографий о конкретных аспектах тробрианской культуры, типичным проявлением широты его научного подхода были постоянные усилия по все более глубокому теоретическому осмыслению материала, полученного в ходе его исследований отношений родства, а также магии, религии, образования, экономики и законодательства. Более того, в процессе работы он сформулировал основные положения концепции, которая была названа его функциональной теорией культуры, и постоянно шлифовал технику исследования. Его семинары в Лондонской школе экономики были уникальны не только потому, что их посещали должностные лица администраций, миссионеры и специалисты в области антропологии и родственных дисциплин, но еще и потому, что у него были свои собственные особые методы обучения. Для изложения своих теорий он придумал и применил серию схем, или таблиц, которые делали возможным сводный анализ всех аспектов культуры. В них содержались формулировки главных принципов деятельности и краткий набор инструкций для полевых исследований; они побуждали исследователя добиваться максимально возможной полноты обзора того сообщества, которое он был послан изучать. Они также предлагали схему подачи и изучения данных, средства, при помощи которых можно было проверять свои собственные и чужие теории, показывали пробелы в информации и предлагали новые пути исследования{1}.
Малиновский как антрополог с подлинно интернациональным мышлением понимал важность антропологии не только для исследования «примитивных»[2] народов, но и для понимания европейских и восточных обществ; а в позднейшие годы он все больше и больше энергии посвящал работам о войне, национализме, международном сотрудничестве, свободе и демократии{2}.
Он выступал на различных собраниях, посвященных данным вопросам, и был участником групп, которые в то время пытались выработать планы по послевоенной реконструкции, созданию международной федерации и международному контролю и до сих пор предпринимают подобные попытки. К решению данных проблем он подходил не только с компетентностью компаративиста и объективностью ученого, но и с присущим ему гуманизмом, опираясь на убеждения, сформированные европейской традицией.
Как ученый, весьма чуткий к наиболее животрепещущим проблемам в своей собственной области исследования, Малиновский рано обратил внимание на необходимость прикладной антропологии{3}. Позднее, в 1935 г. в работе «Коралловые сады и их магия» он специально исследовал влияние европейской культуры на тробрианские верования и обычаи и констатировал следующее: «Функциональный метод или, по крайней мере, та его отрасль, с которой связан я сам, в весьма значительной мере зародилась в ходе полевых исследований. Там я начал понимать, что даже реконструкция всех до-европейских типов туземцев, живших, скажем, пятьдесят или сто лет назад, в действительности не является предметом полевой работы. Предмет полевой работы – это изменяющийся меланезиец или африканец. Он уже стал гражданином мира, испытал влияние мировой цивилизации благодаря контактам с ней, а реальность для него состоит в том факте, что он находится под властью более чем одной культуры. Принцип изучения изменяющегося туземца таким, каков он есть, дает нам возможность, с одной стороны, реконструировать присущую ему до-европейскую культуру не через догадки или произвольное устранение ряда элементов, например, набивных тканей, христианской веры или докучного европейского табу, но через исследование того, как эти элементы работают, как они ведут себя, сталкиваясь с изначальной культурой, а кроме того, каким образом они встроились в нее. С другой стороны, процесс культурной диффузии в том виде, в каком он протекает прямо перед нашими глазами, – это одно из самых важных исторических событий в развитии человечества. Пренебрегать его изучением определенно означает потерпеть крах в одной из самых важных задач антропологии»{4}.
В 1934 г. Малиновский произнес в Кейптауне речь, посвященную системе образования, предусмотренного для туземцев, и культурным контактам{5}, и после этого он предпринял большое путешествие по Восточной и Западной Африке, на протяжении пяти месяцев проводя антропологическое обследование в среде племен бабемба, свази, чага, масаи, кикуйу и мараголи. Он продолжал публиковать статьи по культурным изменениям, выступать с лекциями в Англии, Европе и Соединенных Штатах, обсуждать и разрабатывать методы изучения динамики культуры на своих семинарах как в Лондонской школе экономики, так и в Йельском университете. Наконец, на протяжении многих лет он сотрудничал с Международным институтом африканских языков и культур – организацией, которая многое сделала для содействия исследованиям проблем колоний и культурных изменений в Африке.
