Осень 2008 года была какой-то непонятной, тёплой и слякотной.
И кризис тоже был непонятным. Доллару пророчили гибель – он рос, рублю пророчили конвертируемость – он падал. Во всём мире цены падали – у нас росли.
Во всём мире людей увольняли, потому что не было сбыта продукции, у нас в магазинах было не протолкнуться, но людей увольняли все равно. Мелькали сообщения: "В Москве за неделю уволено 78 тысяч человек, а за прошлую неделю – 68 тысяч человек". Думы были невесёлые. Но это было единственное спасение – думать о том, что не только тебя фейсом об тейбл, но и огромное количество народа послали туда же.
Петров шёл по Ленинградке, хлюпая мокрым снегом, смотрел перед собой и думал.
Когда он утром пришёл на работу, в воздухе уже что-то витало, этакое тревожное. Да и всю последнюю неделю только и разговоров было, что об увольнениях.
Директор вызвал к себе Петрова после обеда. Посмотрел на него скорбно, поелозил в кресле, глубоко вздохнул, рукой изобразил приглашающий жест садиться и вздохнул ещё глубже. Помолчали. Петров стиснул зубы: "Не дождёшься ты от меня вхождения в твоё положение". Директор, поняв, что сотрудничества не будет, ещё раз вздохнул и сказал:
— Александр Артемьевич, нам приходится, к сожалению, сократить расходы фирмы.
Он помолчал, видимо ожидая вопросов, но, не дождавшись, понизил голос и проникновенно проговорил:
— Александр Артемьевич, голубчик, не выживаем. Если не урезать фонд заработной платы, фирму придётся закрывать. Так что не до жиру, — и разведя пухлыми ручками, сложил их опять на выпирающем животике.
— Когда можно получить расчёт? — Петров понял, что с него хватит.
Директор замахал руками: — Что вы, речь не об увольнении, а о понижении компенсации.
— На сколько? Сколько у меня на руки получаться будет?
Директор взял бумажный квадратик, черканул карандашом и развернул его к Петрову. Петров внутренне дрогнул. Смысла пахать с утра до вечера за такие деньги не было.
— Так, когда можно получить расчёт?
Директор скорбно сложил губки бантиком.
— В любой момент, пожалуйста, в любой момент!
Петров встал и, не прощаясь, вышел.
В бухгалтерии очереди не было. Бухгалтер Валя, молча, выдала конверт и галочкой показала, где расписаться. Петров глянул на графу с суммой и расписался. Конверт сунул в карман, не считая купюры – Валечка никогда не ошибалась.
Офис фирмы располагался на одном из этажей высотки Московского авиационного института. Петров вышел из лифта на первом этаже, прошел мимо панно, изображающее почему-то космические фантазии, и вышел из вестибюля. Пройдя через проходную, повернул направо к Соколу, и пошёл вдоль большого серого мрачного здания с никогда не мытыми стёклами. Да, мысли были невесёлые.
Александр Артемьевич Петров был человеком крупным, ростом под метр девяносто, с густой каштановой шевелюрой. Лицо тоже было солидное, с крупными чертами и пронзительно-голубыми глазами. Лет ему было чуть за сорок, не старый еще, подтянутый джентльмен в приличных костюме и плаще, и очень приличных полуботинках, которыми он сейчас безразлично хлюпал по мокроснежным лужам.
Александр Артемьевич родился в семье военного. После окончания средней школы поступил в Бакинскую мореходку, там проучился год, бросил, поехал в Одессу и поступил в Одесскую мореходку. О причинах такого кульбита он никогда никому не рассказывал.
После выпуска молодой Саня Петров распределился во Владивосток, в Дальневосточное пароходство. Плавал (или как бы сказали настоящие мореманы, ходил) на "Андровской" и на "Садовской", между Камчаткой и Кореей, дорос до главного механика, а потом пароходы пошинковали на металлолом.
Со своей будущей женой Саня Петров встретился на Кунашире. Продажей билетов на пароход на острове, в те времена, заведовала Алла Владимировна, личность легендарная и неподражаемая. Многие поколения кунаширцев и гостей острова помнят её неизменную беломорину в зубах. Так вот, была у неё помощница, которую и заприметил Петров.
Через неделю пароход снова пришвартовался в виду Южно-Курильска и Петров, спрыгнув с плашкоута, с цветами наперевес ринулся штурмовать длиннющую лестницу, ведущую с берега собственно на остров, к жилым постройкам. Алла Владимировна сказала фразу, которая решила всё. Она сказала Татьяне: — Видишь, парень запыхался, значит любит.
Их роман бурлил долго, целый год, целых восемнадцать встреч по сорок минут, столько раз за это время Саша появлялся на Кунашире. На девятнадцатый раз он увёз Татьяну с собой. Первенца Татьяна назвала Сашей, в честь мужа и в честь своего отца. Второй сын, Андрей, родился через год. Петров ужасно хотел ещё и дочь, но Татьяна заявила, что если он хочет, то пусть и рожает, а ей надоела хроническая беременность.
В Москву переехали, когда младший Саня пошёл в 8 класс, а Андрейка в 7-й. Взрослых на Дальнем Востоке ничего не держало, а детям нужно было давать образование. Продав всё, что было нажито непосильным трудом, купили однушку в хрущёвке у самой кольцевой. Петров в Москве сразу поступил на экономический факультет одного из московских вузов и добросовестно отучился по вечерам два года. Получив диплом, бухгалтером потом никогда не работал, но не жалел, потому что узнал много нового для себя, к тому же учиться было интересно.
