В толстых книгах написанных чародеями специально для людей (с целью просвещения последних) многие главы отведены феям. Дескать, порхают они в свое удовольствие да машут волшебными палочками, выполняя заветные желания тех, кому посчастливилось иметь в друзьях настоящую фею. Чародеи, конечно, умны, с этим никто не спорит, но жизнь крылатых созданий они сильно приукрасили: далеко не все из них работают исполнителями желаний. Фея Скарабара, к примеру, была фонарщицей. Работа ответственная, нелегкая: пока вечером, зажигая фонари, весь город облетишь, крылья отвалятся. А утром, с восходом солнца, снова на службу: фонари-то гасить надо. Вот так и трудишься все время, хлопочешь, а между делом вниз, на землю поглядываешь: что там интересного происходит? Сегодня ничего особенного: вон булочник Крендегль спешит, вон лавочник, гном Пухтопий, лавку отпирает, а по главной улице почтенный гоблин Куксон шествует. На службу идет, не торопится, сразу видно: ни забот у него, ни хлопот!
Фея с завистью посмотрела ему вслед, вздохнула и полетела по своим делам.
… А гоблин Куксон, не подозревая о том, что уготовила ему судьба в самом ближайшем будущем, явился на службу как обычно — ровно в девять утра. Поднялся не спеша, по широкой каменной лестнице, отпер дверь кабинета, постоял, полюбовался порядком. Чистота выдающаяся: ни соринки, ни пылинки! На столе — бумажка к бумажке сложены в стопки, приказы и распоряжения пронумерованы и подшиты, перья — очинены, бронзовые чернильницы полны превосходных чернил.
«Порядок на рабочем столе — порядок в мыслях», — назидательно говорил Куксон молодежи, зеленым пятидесятилетним юнцам, только-только поступившим на службу. Молодые гоблины считали его занудой, но Куксон, прослуживший без единого замечания уже сто восемьдесят пять лет (сто восемьдесят пять лет, три месяца и восемнадцать дней, если быть точным), знал: по-другому нельзя. А кто иначе думает, тот по службе высот особых не достигнет.
Вот так-то.
Он направился к рабочему столу, но по дороге на минуту задержался перед зеркалом в раме из стеклянных цветов. (Щедрый, весьма щедрый подарок Гильдии Зеркальщиков. Куксон, разумеется, принимая подношение, строго уточнил, не волшебное ли оно? Есть зеркала, которые невесть что отражают, и держать подобные в солидном учреждении совершенно недопустимо).
Зеркало, слава небесам, оказалось совершенно обычным, хотя и не без странностей: пару раз в год стеклянные цветы превращались в настоящие, и начинали благоухать, да так, что Куксону специальным приказом пришлось обязать сотрудников Ведомства держать окна и двери открытыми до тех пор, пока зеркало не образумится.
Сам-то Куксон ничего против запаха роз не имел, но ведь во всем мера должна быть! Некоторые посетители с тонким нюхом — оборотни там, или вампиры — в кабинет заходить отказывались, а иные и жалобу на этакое безобразие написать грозились. Досадно, конечно, да что поделаешь? Неразумно предъявлять слишком строгие требования к вещам, изготовленным при помощи магии.
Куксон придирчиво изучил собственное отражение: приятно лишний раз убедиться, что выглядишь солидно и представительно.
Зеркало отразило невысокого сутулого гоблина, облаченного в коричневые штаны и суконную курточку травянисто-зеленого цвета с большими серебряными пуговицами. Для своих лет выглядел он очень даже неплохо. Острые уши поросли, конечно, седыми волосами, все же годы свое берут, но маленькие желтые глазки из-под мохнатых бровей по-прежнему смотрят зорко и проницательно. Лицо имеет приятный зеленоватый оттенок, что говорит о крепком здоровье, а крупные бородавки на носу придают внушительность и даже некоторую интересность, как бы намекая, что Куксон, несмотря на седые уши, еще гоблин хоть куда!
Словом, приятно посмотреть.
Он поправил колпак на голове, одернул курточку, и проследовал на место: пора и делами заняться. Покосился мельком за окно: опять на карнизе птиц видимо-невидимо, да еще и снурри шмыгают, маленькие надоеды. Шерсть у них бурая, хвосты длинные, тонкие, колечком закрученные, а цепкие лапки постоянно чем-то липким перепачканы. Все окна перемазали и как их с карниза прогнать — неизвестно: магии снурри неподвержены, заклинаний не боятся. Топчутся возле окна, крылья сложили, мордочки к стеклу прижимают, лапами скребутся: в комнату просятся.
— Кыш, проклятые! — пробурчал Куксон недовольно.
Одни убытки от этих летающих дармоедов, одни неприятности. Вчера опять так заляпали медную табличку на парадном входе, что помощник Граббс (молод, усерден и смышлен, однако надежд особых не подает), начищая медь, такие слова себе под нос бормотал, что даже проходивших мимо пожилых гоблинш и тех в краску бросало. Однако ж, ничего, отчистил хорошо, буквы «Ведомство по особым делам Гильдии магов» так и сияют.
Только надолго ли, вот вопрос? С утра пораньше проклятые снурри уж тут как тут…
Старый гоблин сокрушенно покачал головой, и уселся за стол: начинался рабочий день.
Службу свою Куксон любил.
Много имелось в Лангедаке разных контор и заведений, но с Ведомством по делам магии, где Куксон трудился, им не сравниться! Со всего королевства приезжали сюда волшебники, чародеи и маги, которым требовалась работа. (Лишь человек, весьма далекий от магии, может считать, что волшебники, маги и чародеи занимаются одним и тем же. Вовсе нет. Маги занимаются магией, волшебники — волшебством, а чародеи — всем помаленьку. А ведь были еще ведьмы! На ведьм Куксону пришлось недавно завести отдельную папку).
