Тьма закончилась неожиданно. То, что пришло на смену тьме, никак не было связано со светом. Вообще со зрением. Архив В.-У67Х-3 почувствовал, что существует. Ничего конкретного — ни затекших мышц, ни связных мыслей — только смутное подозрение.
Вскоре сменилось другим — что бы ни происходило с ним, оно увеличивало темп. Ощущения становились яснее, и в какой-то миг В.-У67Х-3 охватила паника — ускорялся он сам, причем сразу во всех направлениях, и его же инерцией вжимало внутрь. Давление все усиливалось и усиливалось — пока архив В.-У67Х-3 не превратился в точку, в мельчайший комочек материи, упакованной так плотно, что он сам не мог вынести собственной тяжести. Но когда он подумал, что сейчас угаснет, исчезнет, поглощенный тьмой, давление упало. И тогда он распрямился, расправился сразу во все стороны — так резко, что это было похоже на взрыв. Ему дух забило от внезапной легкости. От собственной огромности. Свободы. Это было так восхитительно. Так страшно…
В.-У закричал.
По узкому, слабому, едва проложенному каналу пошел первый сигнал к Земле: В.-У67Х-3 прибыл на бета/Mensa4, распаковка стартовала успешно.
Вот теперь тьма действительно закончилась — у В.-У появились первые реальные ощущения. Если бы он был в нормальной человеческой форме, хлынувший прямо в него поток информации свел бы его с ума за три с половиной минут. Возможно, за четыре — В.-У был хорошо тренирован.
Вскоре появилась первая связная мысль: программа разархивирования работает корректно. Фраза показалась В.-У совершенно бессмысленной, но оказала умиротворяющее воздействие на протосознание. Теперь он мог спокойно наблюдать за тем, как на небе разгорается звезда.
Через некоторое время он будет распакован и обретет полноценное существование. Настолько человеческое, насколько это возможно в условиях планеты бета/Mensa4.
В.-У. почувствовал, что может слегка шевелиться. Это было хорошим знаком — датчики собрали достаточно информации об окружающей среде, чтобы начать создавать подходящее тело. Следующим должно ожить дыхание. Потом термические ощущения. Потом…
Что потом — он не знал. При обычной распаковке архива следующим этапом было восстановление личности. Но архив В.-У67Х-3 не хранил никакой личной информации. Даже имя свое он узнает не скоро — когда закончится распаковка и будут выполнены все протоколы адаптации. Тогда он свяжется с личным боксом, хранящимся на сервере Космического бюро, и получит все то, что пришлось оставить дома — детские радости и обиды, школьные унижения и, возможно, дружбу, студенческие приключения, любимых женщин, мамины упреки, вкус недозрелого яблока — все, что хранила память человека, сжатого в суперэкономный архив В.-У67Х-3 и отправленного в дальний, еще не освоенный сектор космоса.
Когда он распакуется и отладит канал связи, этот сектор больше не будет дальним — он станет частью информационной сети Земли и базой для ее расширения. Информационный канал, связывающий пока безымянную планету бета/Mensa4 с родным миром, станет транспортной магистралью, по которой прибудут колонисты. Их жизни не будут подвергаться такому же риску, как его, их архивы буду не такими экономными, протоколы распаковки и адаптации, проверенные на нем, будут подогнаны до мелочей. Какое-то время он будет здесь, с ними — как образец и экспериментальная модель. А потом вернется на Землю, пройдет курс реабилитации и запишется на следующий рейс. Если здоровье позволит. Космонавты, несмотря на информационный формат нынешнего космоплавания, выходят в тираж так же рано, как герои физических полетов — сознание человека так же хрупко, как и тело.
В.-У вздохнул. Сначала осторожно потянул в себя воздух, потом задержал дыхание и быстро выдохнул. Эта функция включилась вовремя и работала отлично. Вот только запаха не было.
* * *
— Если мы выключим твой мир, ты исчезнешь, — сказал Дэн, изо всех сил стараясь сосредоточиться на панели и не смотреть на Милу.
Мила была славной шестилетней девчушкой. Она умерла восемь или девять лет назад. Услуги Склепа в то время были еще невероятно дорогими, но родители так боялись за свою единственную дочурку, что на всякий случай сделали архив ее личности и заказали весьма просторный по тем временам мир. Вскоре после этого, как будто судьба только того и ждала, девочка погибла в автокатастрофе. Это была престранная смерть — родители, сидевшие впереди, отделались синяками, а ребенок, пристегнутый в детском креслице, умер, подавившись леденцом. Все произошло так быстро, что к моменту распаковки Милиного архива ее мир еще не был окончен. И Дэн доводил его до ума уже после того, как в нем появилась Мила. Мир получился безупречным. Мила оказалась таким славным ребенком, что Дэн позабыл о «принципе ущербности». Но ее присутствие оказалось для него таким тяжелым, что он отказался впредь работать с детьми.
Мила обычно приходила с пушистым зайцем под мышкой, садилась на скамеечку рядом с Дэном и наблюдала, как он работает. Сначала молча. Потом вставляла какие-то пояснения. Потом просила привести новую зверушку — сегодня это был жираф. А потом… Потом она просила об одном и том же в течение последних пяти лет: уничтожить ее мир.
