Михаил Белов
Иисус Христос или путешествие одного сознания (часть 2)
После этого похода к Павитрину на следующее утро я сидел на кухне, когда вдруг какое-то белое щупальце, спускающееся мне в голову откуда-то сверху, бесцеремонно передвинуло мои чувства из правого полушария в левое. В этой бесцеремонности я почувствовал эманации Вадима. Она меня взъярила настолько, что я проклял его, как только мог, и зарекся к нему больше ходить.
Три дня у меня прошли в бесплодных медитациях. Поднимаясь в правое полушарие, я видел белую энергию, окутывающую его снаружи вовнутрь, пробивающуюся в районе бровки по всей ее длине. Кое-где эту энергию, излучающую любовь, растворявшую в себе мою злость, окаймляли полосы неприятия из-за несогласия с некоторыми моими взглядами на жизнь взглядов Павитрина. Через три дня я успокоился и решил начать печатать книгу, предложив Павитрину стать соавтором.
В это утро по уже известной для себя причине я опять проснулся в 5 часов. На душе была радость от начала новой жизни. С трудом дождавшись семи, я вышел из дома и пошел к Павитрину. Под ногами хрустел первый припозднившийся снег. Идти было страшновато, я чувствовал нестабильность психики. Она как бы похрустывала от каждого шага и движения. Но в груди горел огонь. Мои чувства мог бы понять человек, совершивший или могущий представить совершение собой открытия мировой важности, своими плечами вынесший нечеловеческие муки ради утоления извечной тяги людей к знаниям, а теперь по воле судьбы возвращающийся к людям и несущий им свет. Самая темная и сложная сторона жизни человеческого общества была мной освещена - психических болезней нет. Есть загружание слабых психик инъекциями отрицательной энергии, от чего люди становятся психически больными. Это означало, что 2/3 контингента психиатрических больниц можно будет распустить в ближайшее же время, выяснив, кто является виновником попадания человека в больницу, и проведя беседу с этим человеком, а также научив больного защищаться от энергетического воздействия. И такой элементарный вопрос являлся камнем преткновения для психиатров вплоть до сегодняшних дней? Каким огромным трудом дается такое элементарное знание!
Через два квартала голова как бы треснула в сагиттальной плоскости, посередине, и в горизонтальной плоскости на уровне носа я увидел название книги. Оно мне очень понравилось, и я воспринял это как знак того, что я на правильном пути.
Дома все спали. Вадим собирался на работу. Он пригласил меня на кухню.
- Я написал книгу. Будешь ее соавтором?
- А соавтору можно ее прочитать?
- Можно. Я принесу.
- А как она будет называться?
- "Шри Ауробиндо или путешествие одного сознания".
- Интересно.
В своей окаменевшей от болей и тренировок груди я почувствовал начавшую биться живую жилку. Он поел, и мы вышли на улицу.
Город только начинал просыпаться. Все чаще начинали встречаться полусонные укутанные прохожие. Нужно было дождаться Трифона Сигизмундовича с их семейным микроавтобусом. Я, полностью расслабившись, чувствовал себя маленьким героем, полностью вверившись в руки того, кто теперь возвращал мне надежду на былые наши отношения, и то, что скоро я полностью стану собой. Хотелось общаться и в то же время я не знал, что говорить. Так же, как, чувствовалось, и он.
- Занимаешься медитацией? - спросил я.
- Так, иногда. Некогда. Загружен работой. А ты?
- Постоянно. Кришна в тебя еще не спустился?
- Нет. А у тебя как сейчас?
- Колебания от сверхсилы до сверхслабости.
Точнее было бы сказать от сверхуверенности в себе до сверхнеуверенности, т.к. зависимость своей силы я чувствовал от этого, а не от ее приливов. Но я выпаливал слова, что называется от святого духа. Правда, эти вылетели у меня несколько печально из-за моего переживания этой нестабильности.
- А как у тебя сон?-спросил я.
- Нормально, только последние три дня почему-то паршивый.
Я промолчал, что как раз три последних дня я его проклинаю.
- Мы видели тебя как-то с Зиновьевым. Ты шел задумавшись. Я не стал тебя окликать.
- Я шел в медитации, это было в конце июня, я шел с сеткой, на углу улиц Горького и Шимановского?
Черная капля, наподобие кляксы, снявшись у Вадима с головы, нашлепкой вонзилась мне в правый висок. Теперь он смотрел подозрительно и отчужденно.
- Я в конце квартала оглянулся и увидел, что это были вы. Когда я проходил мимо вас, я почувствовал только что-то неопределенное, только несколько отличное от незнакомых прохожих. И я ничего плохого не думал о вас. Мало ли могло быть у вас причин меня не окликать. Я говорю это для того, чтобы отношения были чистыми (оправдывание он мог воспринять как отмазку).
Я не стал ему говорить, что от того, что он тогда меня не окликнул, я отходил несколько дней. Не столько от самого факта, а от острой боли, покрывавшей мою голову и верхнюю часть туловища, подобную той, которой в последний год заканчивалась каждая наша встреча.
Вадим отмяк.
Вскоре подъехал Трифон Сигизмундович с Сашей и Леной - женой Саши. Поздоровавшись, мы подсели к ним. Трифон Сигизмундович мог подвезти меня на обратном пути до дома. Я сел на первое сиденье напротив Саши, ведшего автобус, Вадим сел на самое заднее сиденье. Я чувствовал себя несколько неестественно от скованности. Но, привыкши к неестественности, я был в ней естественным. Словно окаменев, я смотрел немигающим взглядом на дорогу и на свое сознание, свой этот взгляд. Подъезжая к Сашиной работе, я почувствовал со стороны своего правого виска какое-то движение и увидел неприятную мне мысль. Я сделал движение вниманием, чтобы ее отогнать. Вадим на своем месте зашевелился. Я почувствовал прямую взаимосвязь между этим движением Вадима и своего внимания. Прислушавшись к его возможному взгляду на меня, я почувствовал будто не я смотрю на дорогу, а его взгляд сквозь меня смотрит на дорогу. "Он что, подобно Геллеру просвечивает мою голову, чтобы не пропустить моей негативной мысли в свой адрес?" - подумал я.
