Сентябрь 2447, Форталеза. Префектура Сеара – летняя резиденция королевского дома Венеры
– А помнишь, милая сестренка… Хотя откуда тебе помнить! – император незло рассмеялся. – В те годы, когда мы бегали под стол пешком, при дворе доньи Катарины жил один провидец. Не мистик, ученый! Но какой ученый! Гений своего времени, бог! Но, к сожалению, слишком плохо для бога разбирающийся в искусстве говорить нужным людям правильные вещи. – Ее собеседник делано-сокрушенно вздохнул.
На лице Леи не дрогнул ни один мускул. Она поняла, к чему клонит ее сводный братец, о чем завел разговор. Ей не нравилась эта тема, она не любила ее обсуждать, но встать и уйти просто так не могла. Да и в сложившихся условиях это было бы глупо.
Себастьян всегда любил театральные эффекты, показуху, и сейчас имел своей целью выпендриться, поставить ее на место. Комплекс, оставленный с детства, когда она, наследная принцесса, пользуясь безнаказанностью, всячески издевалась над ним, отщепенцем, сыном нелюбимой женщины, и его слабоумной сестрой. Его аргументы стоило послушать хотя бы для того, чтобы понять, что у него на уме. После провала переговоров у нее осталось слишком мало козырей на руках в торговле с Империей чтобы пренебрегать такой возможностью.
– Твоя мать сгноила его, Лея! – повысил голос входящий в раж император. – Мировое светило! Чтобы всего-навсего не болтал лишнего! Хотя сама все последние годы своего царствования следовала оставленным им заветам. И, возможно, только потому, что им следовала, тебе досталось спокойная развивающаяся страна вместо объятого пламенем бесконечных войн и клановой вражды вертепа. Напомни его имя, сестрица?
Лея недовольно фыркнула.
– Доминик Максвелл, ты прекрасно его знаешь.
– Правильно, дорогая сестра, – кивнул Себастьян, – знаю.
Доминик Максвелл. Экономист. Социолог. Политолог. Человек, не стесняющийся сказать сильным мира сего, что они не правы. Не каждому это дано, согласись, и не каждому сильному такое понравится. Твоей матери, вот, не понравилось.
Ты использовала его книги, как настольные, когда готовилась взойти на престол. По ним же ты и правила, воплощая в жизнь его советы и пытаясь минимизировать негативные прогнозы. И неплохо правила. Но если бы ты тогда заступилась, если бы уговорила мать не убивать его, может все вышло бы иначе?
– Мать не стала бы меня слушать, – покачала головой Лея. На что получила ехидную ухмылку.
– Она всегда слушала тебя. У меня верные сведения, Лей, моя разведка была основана отцом и я знаю все тайны Золотого дворца того времени. Но ты предпочла не вмешиваться, отстранилась, хотя знала о готовящемся убийстве. Почему ты так поступила?
Себастьян знал, куда нужно бить, на то он и брат. Несмотря на весь приобретенный опыт лжи, подлости и предательства, глубоко в душе Лея так и осталась меланхоличной девочкой, маленькой принцессой-сказочницей, ратующей за правду и справедливость. Она до сих пор не смогла простить себе, что не вмешалась, случайно узнав о готовящемся убийстве этого человека, несмотря на то, что прочитала ВСЕ переданные матерью документы и отдавала себе отчет в его ценности. Себастьян не прав, в конкретном том случае мать ее действительно бы не послушала, имперская разведка не всемогуща, но она не пыталась, и именно это навсегда останется на ее совести.
– Доминик предсказал бурный рост Венеры, только что фактически покорившей бывшую метрополию и наведшую в ней свои порядки, – продолжил давить «любимый» родственничек, разваливаясь на убогом кафешном стуле. – Предсказал пик могущества, становление Золотого королевства, как космической сверхдержавы. Но почти сразу после этого быстрое замедление роста, небольшую стагнацию, а затем быструю гибель. Очень быструю по меркам истории.
Империя же, по его мнению, находясь под космическим зонтиком бывшей колонии, должна была возродиться, стать сильнее, а затем скинуть ненавистное иго и вернуть себе гниющие отпавшие некогда земли назад. Если не явно, то косвенно, включив их в свое жизненное пространство экономически, владея ими, как союзником без права голоса, сателлитом. Сколько лет он дал королевству на это?
Нет, все-таки с Себастьяном, несмотря на его кажущуюся простоту, слишком тяжело. Проще разговаривать с верткими русскими, с наглыми китайцами, с непробиваемыми индусами – с кем угодно, но только не с ним. Из груди Леи вырвался обреченный вздох.
– Тридцать.
– Прошло уже тридцать пять, Лей, – усмехнулся Себастьян. – Тридцать пять лет! И к твоей чести, Венера еще далека от предсказанного им рубежа. – В голосе императора засквозило уважение. – Вначале донья Катарина, а теперь ты со своей командой титаническими усилиями отодвигаете эту планку, год за годом. Наверное, у тебя есть еще лет пять. Ты ведь прекрасно понимаешь, куда катится мир и свое место в нем. Вы не успеваете, банально не успеваете за Землей, сидя на своих ресурсах, как квочки на яйцах. Но пять лет свободы – это всё, Лей, что ты можешь выжать из своей планеты. Ты не всемогуща, к моему счастью. И рано или поздно мы точно также будем сидеть, как сейчас, но только в Золотом дворце. Ты будешь угощать меня горячим кофе, а я буду диктовать тебе, как твоей планете жить дальше. Это неизбежность!
