Дети играли в «классики-шестицентрики», перескакивая из центра в центр над гексагональной диаграммой, вычерченной на песке, когда над их головами в атмосферу вошел зонд. Может, ребята даже и уловили это, ведь, войдя в атмосферу, зонд стал быстро нагреваться, но никто из них, увлекшись игрой, не удосужился взглянуть на небо.
Несколько секунд спустя включился ракетный двигатель мягкой посадки.
Ласковый поток инфракрасного излучения благодатным дождем омыл ржаво-бурые пески. Расползшиеся по сотням квадратных миль оранжевой марсианской пустыни купы черной травы расправили листья, жадно впитывая и впрок запасая живительное тепло. Крошечные, схоронившиеся под песком бесчерешковые тоже выпростали зонтичные свои соцветия.
Ни заметить, ни разглядеть дети еще не успели, а слух их уже сработал: тепло уши распознавали быстрее, чем звук. Когда не было нужды вслушиваться в какой-либо источник тепла, уши обычно оставались сложенными в серебряные бутоны, льнувшие к ребячьим головкам. Но вот теперь они распустились, расцвели пышными цветами, открыв черные сердцевины, подрагивая, принялись вращаться. Завертелись и дети, отыскивая источник громкого тепла, и один из сорванцов, обернувшись, увидел эту штуковину.
Белого цвета точечка высоко на востоке плавно опускалась, идя на посадку.
Дети загалдели, перебивая друг друга. Речь их состояла из кодированных тепловых пульсаций, истекавших при открытии и закрытии рта, регулировавшего поток внутреннего тепла.
Эй! Что это?
Айда посмотрим!
И они поскакали, высоко подпрыгивая над ржаво-бурыми песками, забыв про «классики», наперегонки понеслись навстречу спускавшейся штуковине.
Когда они допрыгали до места, она уже спустилась и все еще исходила оглушающим жаром. Штуковина была огромной, как целый марсианский дом: толстенный цилиндр с округлой крышей сверху и горячей пастью снизу. Выкрашенный в черно-белую шахматную клетку, толстяк-цилиндр казался гигантской игрушкой, покоившейся на трех комично косолапых металлических ногах, которые заканчивались широкими круглыми ступнями.
Дети принялись тереться о металл обшивки и, поглощая тепло, испускали пульсации радости, просто сияли от удовольствия.
Зонд задрожал. Внутри него что-то задвигалось. Дети отпрыгнули и замерли, зорко следя друг за другом: каждый готов был броситься наутек, как только другие дадут тягу. Но убегать первым не желал никто. Да и бежать уже было поздно. Внезапно одна из округлых стенок зонда целиком отошла от корпуса и грохнулась на песок.
Из-под нее выполз малец, потирая голову и выпузыривая изо рта рыдающие порции тепла: они означали слова, каким он не успел выучиться. Из раны у мальца на макушке некоторое — очень короткое — время клубился парок, пока края ее не сошлись и не срослись.
Маленькое ослепительно белое солнце, спустившееся на небе, отбрасывало в открывшийся проем зонда сумрачную тень. В тени что-то шевелилось.
Дети смотрели, затаив дыхание.
АБЕЛ чуть задержалась на выходе, затем выкатилась, используя плиту термозащиты, как сходни. АБЕЛ выглядела замысловатым переплетением всякой всячины из металла и пластика, смонтированным на низкой платформе, которая была подвешена между шестью шинобаллонами. Добравшись до песка, марсоход замер, будто заколебался от неуверенности, затем, подрагивая, скатился на Марс; казалось, что путь свой он отыскивает на ощупь.
Малец, которого сходнями по голове стукнуло, скакнул, намереваясь хорошенько пнуть поползшую каталку. АБЕЛ враз встала как вкопанная. Малец скакнул назад.
Неожиданно среди детей появился взрослый.
ВЫ ЧТО ЭТО ЗАТЕЯЛИ?
Ничего, — ответили дети.
Играем просто, и все, — добавил кто-то из них.
СМОТРИТЕ, ПООСТОРОЖНЕЙ С ЭТОЙ ШТУКОВИНОЙ. — Взрослый легко сошел бы за близнеца любого из шести ребятишек. Только нёбо у него во рту было горячее, чем у них, однако властной его речь делала не только громкость.–
КТО-ТО, ВЕРОЯТНО, МНОГО СИЛ ПОТРАТИЛ, СООРУЖАЯ ДАННЫЙ ОБЪЕКТ.
Хорошо, сэр.
Выказывая умеренное послушание, дети окружили Автоматическую Биолого-Естественную Лабораторию. Увидели, как распахнулся люк бокового контейнера-барабана, занимавшего половину корпуса АБЕЛ. Выстрелила пушка и выбросила изнутри высоко в воздух тросик с грузом на конце.
Эта штука чуть меня не стукнула.
Так тебе и надо.
Тросик, облепленный песком и пылью, вползал обратно в чрево АБЕЛ. Один пострел, лизнув его, выяснил, что тросик покрыт чем-то липким и безвкусным.
Двое детей забрались на медленно передвигающуюся платформу, затем вскочили прямо на баллоны и встали во весь рост, размахивая руками и цепко балансируя на плоской треугольной ноге. АБЕЛ резко свернула к купам черной травы, и дети повалились на песок. Постреленок побойчее быстро поднялся и снова вскочил на марсоход.
Взрослый взирал на все на это с явным неодобрением.
Рядом с ним появился второй взрослый.
ВЫ ОПОЗДАЛИ. У НАС НАЗНАЧЕНА ВСТРЕЧА С КСАТ БНОРНЕН ЧИП. ВЫ ЧТО, ЗАБЫЛИ?
ЗАБЫЛ. ДЕТИ ЧТО-ТО НАШЛИ.
ДА, УЖ, ОТЫСКАЛИ. ЧТО ЭТА ШТУКОВИНА ДЕЛАЕТ?
БЕРЕТ ПРОБЫ ГРУНТА И. ВОЗМОЖНО, ПЫТАЕТСЯ ОТОБРАТЬ СПОРЫ. ТЕПЕРЬ ВОТ ТРАВОЙ ЗАИНТЕРЕСОВАЛАСЬ. ХОТЕЛОСЬ БЫ ЗНАТЬ, НАСКОЛЬКО ЧУВСТВИТЕЛЬНЫ У НЕЕ ПРИБОРЫ.
