350 год н. э.
Ливан
Солнце только начало подниматься над горизонтом, когда мы с Даной оставили лошадей у подножия храмовой горы и начали подъем. Когда мы завершили его и вышли на площадку перед Храмом, слепящий диск уже был в зените и, казалось, скоро спалит мне спину. Мы шли молча, так как еще внизу Дана строго-настрого запретила мне разговаривать, но с каждой минутой я чувствовал, что вопросов у меня становится все больше, и эту тишину сносить еще сложнее, чем жару. Наставница моя шла налегке — единственной ее ношей была мантия члена Ордена, которая покоилась на сгибе локтя. Я же нес заплечный мешок с убитым ночью кроликом, хотя и понятия не имел, зачем Дана заставила меня его поймать, и что мы будем с ним делать.
Еще до того, как мы подошли к Храму, я заметил, что тут очень тихо. Обычно по верхней части склона сновали смертные, выполнявшие поручения мелких темных существ, служителей храма, а иногда и сами темные существа, низшие жрецы. Они выходили для того, чтобы собирать травы или храмовый песок для жертвенного огня. Теперь же тут не было ни души, а когда мы вошли в Храм, то выяснилось, что здесь тоже пусто.
— Куда все подевались? — не выдержал я.
Дана повернулась и метнула на меня яростный взгляд.
— Я ведь приказала тебе молчать! Ты помнишь, как клялся кровью своего создателя, что мое слово будет для тебя священным?!
— Ты ничего не объяснила мне. Разве это не мое право как ученика — знать?
— Твое право как ученика — делать то, что я скажу тебе, дерзкий мальчишка. Ты можешь спорить со мной, так уж и быть, я давно поняла, что без споров ты не сможешь прожить и дня. Но чего ты точно не можешь делать — так это нарушать моих приказов. А я приказала тебе…
— … молчать , — закончил я. — А мне надоело молчать. И я уже не мальчишка. Мой создатель обратил меня больше трехсот лет назад.
Дана фыркнула, лаконично выражая свое отношение к сказанному, и ускорила шаг.
— Три вопроса, Винсент. Не больше.
Я перебросил мешок на другое плечо и нагнал ее.
— Почему тут никого нет?
— Потому что сегодня особенный день.
— Куда мы идем?
— К Марии.
— Кто она такая?
Дана снова глянула на меня.
— Не знаю, Винсент. Может, святая. Может, проклятая. Может, светлое существо. Может, темное. Может, она смертная. Может, бессмертная. Ты ведь хочешь стать карателем? Хочешь, чтобы тебя посвятили в члены Ордена?
— Конечно, — ответил я, удивленный таким странным вопросом. — Иначе бы меня не было рядом с тобой.
— Помнишь, как мы тогда клялись друг другу в Храме? Я научила тебя всему, что знаю. Теперь ты готов к тому, чтобы принять от Магистра мантию и перстень. Но до этого, как ты знаешь, молодые каратели должны пройти испытания. Этих испытаний три. Мария расскажет, какие испытания тебе предстоят.
Мы остановились перед тяжелой дубовой дверью. За ней располагалось сердце Храма — небольшая комната с низким потолком, в которой во время некоторых церемоний зажигали жертвенный огонь.
— А зачем нам кролик? — задал я очередной вопрос.
— Твой создатель обратил тебя больше трехсот лет назад, но не научил считать до трех? — Заметив, что я поджимаю губы, Дана нетерпеливо мотнула головой. — Пошли уже. Она не будет ждать нас вечно.
Почему-то я решил, что Мария окажется древней старухой, но на небольшом каменном возвышении сидела женщина средних лет, одетая в простое льняное платье. Увидев нас, она подслеповато прищурилась и приветственно кивнула.
— Здравствуй, — сказала ей Дана.
— Где жертва? — спросила женщина, будто не услышав ее.
— Отдай ей мешок, Винсент.
Мария извлекла из мешка кролика и осмотрела его.
— Это ты поймал его, молодой каратель? — обратилась она ко мне.
— Да, — ответил я.
— Ты воспользовался магией?
— Нет. Я просто свернул ему шею.
— Это хорошо. Значит, он не потерял ни капли крови.
С этими словами Мария достала откуда-то большой нож и без лишних церемоний отрезала животному голову, а потом подвесила его на низко свисающий крюк — прямо над котлом, под которым находилась чаша для жертвенного огня.
— Принеси-ка мне факел, молодой каратель, — снова заговорила она. — Нужно зажечь огонь — я плохо вижу в темноте.
Я вышел из комнаты, достал из медного ободка на стене один из факелов, которые освещали коридор, и, вернувшись, передал его Марии. Она зажгла огонь в чаше и бросила в него пригоршню храмового песка из маленькой миски, стоявшей здесь же. Пламя на секунду вспыхнуло ярче, а на пол посыпался водопад искр.
— Старая карга, — прошипела Дана, которая в это время меряла шагами комнату. — Ты видишь лучше, чем самый сильный каратель — и днем, и ночью.
— Я слепа, но не глуха, — отозвалась Мария. — Сядь, Вавилонянка, не мельтеши перед глазами. Ты всегда была суетлива. Бери пример со своего кровного брата — он спокойнее тебя. И ты сядь, молодой каратель, — повернулась она ко мне. — Твоя сестра волнуется за тебя. И неспроста — сейчас ты узнаешь свою судьбу.
Дана просто кипела от злости: за годы, проведенные рядом с ней, я научился не только читать ее мысли, но и чувствовать ее настроение. И теперь она была готова разорвать предсказательницу на мелкие клочки, но виду не подала: подобрала полы своей мантии и села у стены. Я же разместился на полу рядом с жертвенным огнем — напротив Марии.
