Магсад НУР
ХИМИЧЕСКОЕ
Перевод с азербайджанского Ульвиры Караевой
В воздухе кружились бумажные пакеты. Шелестели, залезали в подмышки, льнули к груди, надувались и сдувались, гордо стояли, сжимались, мялись...
Унеслись. Прилетели целлофановые: держались, как редкость с намалёванной рекламой. С другой стороны дефилировали смачные ляжки: то показывались, то прятались. Это были прятки, показывались-исчезали, показывались, исчезали...
Целлофаны тоже попали на свалку: втянулись в пасть ветров и смешались с грязью. Потом высунулись из мусора - из-под колёс машин и ног людей, и снова начали выглядывать...
НОЧНОЕ ТАБЛОї
Водоворот из пыли возник передо мной в ночную темь, как посланец с недоброй вестью. Появился перед стеклом машины на дороге, где выли ветры и ожидались дожди, и исчез. Завертевшись от земли, понёсся на небо: не смог миновать свет фар...
Это был не побег, это был произведение ночи: это тело женщины, от страха бьющейся о переднее стекло, оно возникло в образе водоворота из пыли и исчезло. Это был дух женщины, бегущей к кому-то втайне, никого не оповещая. Не пыль и не рой комаров. Я видел её на улице, бегущей в свете ночи. Даже бег её был прекрасен.
От света бежала. Не из-за меня торопилась, спешила дойти до цели. Её смущение растаяло тут же, в свете фар. А я, к кому я шёл, откуда? Ведь я шёл от какой-то женщины, или же бежал к какой-то женщине...
Дело прошлое, цвет этого кома пыли показался мне как никогда красивым. Если этот водоворот духа снова повстречается на моём пути, уже не покажется таким же прелестным, как в ту ночь...
МУЖЧИНЫ КОСТРОВ
1.
Место нашли! В ночь на последний чершембе* пиротехника, от грохота которой волосы встают дыбом, была спрятана около свалки; теперь пришло время вогнать в дрожь бомбовые штучки. Завтра ночью будет свистопляска.
Утро настало! Когда над свалкой повисла радуга, растормошили друг-друга, приступили к приготовлениям: если пиротехника отсыреет - всё насмарку! Порадовались и хватит!
На выставку позвали! Какая-то богачка отпустила деньги на выставку детских рисунков в амбаре лагеря беженцев. На красной иномарке приехала, классная тёлка! При ходьбе колготки телесного цвета отражали солнечный свет, длинные ноги, ультракороткая юбка, едва доходящая до низа живота...
Побежали, присоединились к хлопающим; на стенах вывешивали рисунки, заполненные танками, автоматами, ракетами...
Всем, кто хотел, дали белую бумагу, краски - рисуй! Один будто бы войну нарисовал: шакербура**, рядом свеча и гриб. Его высмеяли...!
Хватит. Натупает вечер!
2.
В последний чершембе горело колесо, на него вылили нефти; из старших никто не прыгал и никто не радовался. Лица были рассеяны, задумчивы и растеряны. Как-будто греться собрались, так и были одной ногой на стороне.
Интересно, докуда дотянутся язычки пламени. Только сами и подпрыгивали от радости, рассеянные отцы, стоящие в стороне, уставились в корень огня - если и болтали, все мысли были о корне огня. По мере потухания, всё уходили, ну их, пусть убираются к чёрту!
Углей не останется, сейчас из-под пепла высунется тонкая чёрная проволока колеса!
3.
Здоровые мужики как тени исчезали в углах здания, в черноте подъезда! Как муравьи уползали. Ну уйдут они, и что дальше, пойдут спать со своими жёнами, мять их круглые? Сколько можно мять круглое одной жены? Как будто бежали не круглое мять, а закутаться в чёрные пиджаки и куртки, и спрятаться. Накрыться одеялом с головой и сунуться в черноту. Как будто с одеялами на голове заявились и возвращались в тёплые постели. Вот будет здорово, когда грохот начнётся, кайф будет!
В НАПРАВЛЕНИИ СОЛНЦА
1.
И началась работа этого утра. Солнце очень долгорукое существо. Не устаёт от работы: освещает обёртки конфет цвета последнего вздоха, грязные машинные диски, которые катятся будто бы не от толчка какой-то силы, а просто в своё удовольствие, как пролетающие с жужжанием мухи, игрушки, задыхающиеся на асфальте, целлофан...
Это ведь его работа, оно тоже пришло на работу, медленно сходит со своей повозки, длинные ноги, длинные руки, короткие штаны, эта работа его страсть. Оно не нуждается в деньгах, приходит и уходит, а иногда, чтобы отработать те дни, когда лениво дремало, оно работает ещё больше, желая достать ещё глубже. Солнце - чувствительное дитя миллионера...ї
2.
На работу, по Коридору, оттуда долго бежать до конца, когда задыхается направо, оттуда в коридорообразную тесную комнату, опять направо. Там шелест компьютеров, неспособный просочиться в глухое ухо, будто муравьи ползут. Когда-нибудь компьютеры расползутся по телу!
Нет, не заходи сюда, здесь подняли головы, посмотрели, поприветствовали и всё. Будь он на их месте, не поприветствовал бы, привет сам по себе отдаёт стародавним пеплом.
Проходит налево, стоят наполненные пеплом медные подносы. Позади каждого подноса с верхушки стены, которая поднимается прямо из-под окна, просачивается ультрафиолетовость Весеннего Солнца. Глаза защищены очками.
- Ну, дуйте, и ты тоже, ну, чё стоишь, как не компьютерщик, да дуй, дуй пеплом, пока на той стене не откроется дверь наружу...ї
