Перед вами — не совсем обычная книга. Уже сама попытка европейского автора разработать тему, связанную с монгольской экспансией XIII века, достойна не только интереса, но и как минимум уважения. Ибо в сознании среднего европейца нет никакой принципиальной разницы между Чингис-ханом и Гитлером, а сами монголы официально именуются «tartars» — не просто транслитерация слова «татары», но впрямую исчадия ада. В свое время Л. Н. Гумилев, развенчивая «черную легенду о желтом крестовом походе», дал убедительное обоснование такому взгляду — уже в те времена пиар был огромной силой. Нынешний же обыватель (даже с ученой степенью) не склонен излишне задумываться, в самом ли деле так непреложно то, что он считает прописной истиной («казаки едят свечи» — если вспомнить Флобера).
Однако в представленной вниманию читателя книге деятельность Хубилая, внука великого Чингиса, да и самого Чингиса, описывается в весьма положительном ключе — и не только с интересом, но и с уважением. Тому есть несколько причин, лежащих в совершенно различных плоскостях.
Во-первых, для западной культуры само слово «Ксанаду» — искаженное название столицы Хубилая — является устойчивым культурным концептом. За ним встает мифологема не просто сказочного, но (в отличие, к примеру, от сказок «Тысяча и одной ночи») ирреально сказочного Востока. У нас в России Кольридж известен в основном выпускникам филфака да немногим исследователям англоязычной литературы, поэтому нашему уху название «Ксанаду» почти ничего не говорит. Но для англоязычного мира романтик Кольридж, которому пригрезился этот образ — поэт, входящий в обязательную школьную программу.
И во-вторых, есть слово, которое действует на европейский ум еще более завораживающим образом. Слово это — «прогресс». Всю деятельность и Чингиса, и Хубилая, Джон Мэн пытается рассмотреть именно в контексте прогресса — даруемых миру новых технологий, в том числе социальных и управленческих, а также как первую попытку глобализации — которой, выражаясь современным молодежным сленгом, можно поставить «зачет» (в чем, к примеру, отказано Римской империи). Таким обратом, держава Хубилая с точки зрения Джона Мэна в чем-то парадоксальным образом оказывается сродни нынешней Америке.
Именно с этой позиции и рассматривается вся деятельность Хубилая — что было сделано им для «увеличения суммы человеческого благоденствия», и какие культурные особенности стали препятствием на пути к мировой гегемонии Pax Mongolica…
Люди, знакомые с отечественной фантастикой последних лет, в этом месте понимающе улыбнутся. Действительно, именное преобразований, проводимых династией Юань, и началась Великая Ордусь — союз России и Китая в нашумевшем цикле романов Хольма ван Зайчика «Плохих людей нет». Если два столь по-разному мыслящих автора увидели одну и ту же возможность в одних и тех же исторических событиях, не значит ли, что к этим событиям следует приглядеться повнимательнее?..
Увы, потенциальная возможность получила реализацию лишь в альтернативной истории. Почему же так случилось? Пытаясь ответить на этот вопрос, Джон Мэн приходит к интересной и парадоксальной мысли: монголам было нечего дать этому миру. Иными словами, их культура, их экспансия не содержали элемента наднациональной сверхценности, способной преодолеть культурные разногласия.
Но если вдуматься, таких элементов не было и в культуре китайской. Рациональное управление — еще не все. В поисках сверхценности, которая могла бы стать объединяющей, Джон Мэн касается различных областей культуры — книгопечатания, историей которого давно занимается, литературы, театра… Однако к окончательному ответу так и не приходит.
Между тем, для человека того времени областью сверхценности оставалась исключительно религия, точнее — ее иррациональная составляющая. Китайское конфуцианство, увы, недотягивает до наднациональной сверхценности, ибо тоже касается лишь посюсторонних вещей.
У Европы же имелась такая сверхценность — христианство. И пусть европейцы давно отринули в повседневном бытии почти все его постулаты, но заложенная в него идея мессианства, несения во все углы света некого важного знания, никуда не делась, хоть и исказилась самым чудовищным образом.
Империи Хубилая было, что сказать миру. Не было у нее лишь одного — внутренней убежденности в том, что она обязана это сделать. И об этом у Джона Мэна тоже рассказано очень доходчиво.
Но тогда получается, что именно православная Русь у ван Зайчика и сообщила Ордуси ее устойчивость?
На этот вопрос ответа нет. Но книга Джона Мэна — лишний повод задуматься о том, знает ли история сослагательное наклонение…
