В XVIII веке в Пикардии, на северо-востоке Франции, проживала семья, носившая фамилию Бабёф. Установить в точности ее происхождение так и не удалось. Есть основание предположить, что отдаленные ее предки были кальвинисты, основавшие даже целую колонию в Пикардии, носившую название Бобёф. Обычным занятием их было земледелие, но в первой половине XVIII века один из них, носивший имя Клавдия, получил некоторое образование и поступил на военную службу, — сначала во французскую, а затем, с 1788 г., в австрийскую армию, где он заслужил чин майора. Ему удалось даже одно время устроиться воспитателем детей Марии-Терезии, австрийской императрицы. Таково, по крайней мере, было семейное предание. Во Франции, между тем, австрийский майор, самовольно покинувший страну, считался дезертиром. Только в 1755 г. он был амнистирован и получил возможность безнаказанно вернуться на родину. Здесь он поступил на службу в Управление соляного налога и вскоре женился. Первым ребенком от этого брака и был Франсуа-Ноэль Бабёф, появившийся на свет в 1760 г.
Вскоре после рождения мальчика отец его, по невыясненной причине, потерял свое место. Семья впала в состояние крайней нужды, близкой к нищете. Отец Бабёфа должен был искать заработок в качестве простого работника в Сен-Кантене, куда он переселил всю свою семью. Мать его день и ночь проводила за пряжей. На маленького Франсуа пала тяжелая забота по уходу и присмотру за его младшими братьями и сестрами. Семья настолько нуждалась, что отец не был в состоянии отдать их в школу. Сам Франсуа выучился читать самоучкой. Отец преподал ему начатки латыни, немецкого языка, математики. Четырнадцати лет от роду Франсуа покинул отцовский дом. Мы видим его в услужении сначала у одного землемера, а потом у некоего дворянина де Бракемона. Около 1781 г. Бабёф потерял отца. Перед смертью отставной майор, как гласит семейное предание, передал детям экземпляр жизнеописаний Плутарха и завещал каждому из них выбрать себе за образец одного из героев древности. Он признался, что сам считает наиболее достойным подражания римского трибуна Кая Гракха. Молодой Франсуа поклялся отцу исполнить его завет.
13 ноября 1782 г. Бабёф женился на Виктории Лангле, горничной госпожи Бракемон. В поисках постоянного заработка он переселился сначала в Нойон, потом в Руа. Он выбрал себе профессию землемера и февдиста. Чтобы пояснить читателю назначение этой профессии, напомним ему, что 80-е годы XVIII века были временем своеобразной «феодальной реакции» во французской деревне. Характеризовалась она тем, что помещики-дворяне предприняли наступление на эксплуатируемое ими крестьянство в целях получения всяких забытых и полузабытых недоимок. Они проверяли старинные грамоты, откапывали старые, давно забытые права, возобновляли описи всякого рода повинностей, причитавшихся им с их вассалов. Для всего этого и понадобились теперь «февдисты» или кадастровые комиссары, в круг ведения которых входило прежде всего составление подробнейшей описи каждого имения, составление перечня сеньориальных прав, розыски в архивах.
Февдист по самой должности своей попадал в гущу вековечной борьбы крестьянства против своих угнетателей и в борьбе этой он занимал совершенно определенные позиции агента и доверенного лица помещика. На такую роль был обречен в силу избранной им профессии и Бабёф. Однако роль эта оказалась ему «не под силу». Как мы увидим дальше, именно практическая работа кадастрового комиссара породила в Бабёфе чувство жгучей ненависти к феодальному строю и к его оплоту — дворянству. Попытки же сохранить при выполнении своих обязанностей известное беспристрастие и достоинство привели Бабёфа уже в начале его служебной карьеры к бесчисленным конфликтам с провинциальными помещиками. Мы не знаем точно, в каком году Бабёф занял свою новую должность. Во всяком случае в 1785 г. Бабёф уже был кадастровым комиссаром в городе Руа. К этому же году относится и возникновение его переписки с Дюбуа де Фоссе, постоянным секретарем королевской академии в Аррасе.
Поводом к возникновению переписки послужил объявленный академический конкурс, темой которого было изыскание способов улучшения путей сообщения в провинции Артуа. Молодой Бабёф отозвался на объявленный конкурс и прислал свое сочинение, которое, однако, не было допущено к соревнованию ввиду невыполнения автором его основного условия конкурса: полной анонимности присланных работ. Дюбуа де Фоссе, недавно избранный секретарем академии, заинтересовался личностью автора отвергнутой рукописи и завязал с ним переписку, которая и длилась около трех лет, с 1785 по 1788 год. Эта переписка, сохранившаяся до наших дней, служит единственным источником для ознакомления с настроениями и думами молодого Бабёфа. Секретарь провинциальной академии узнал в своем собеседнике человека очень и очень незаурядного. Он затрагивал в своих письмах к нему самые разнообразные темы, и из ответов Бабёфа мы подчас черпаем очень ценный материал для суждения о его воззрениях в описываемую нами эпоху. Незаметный чиновник, приказчик провинциального дворянства, лелеет замыслы обширных преобразований тогда, когда, кажется, еще ничто не предвещает грозу надвигающейся революции. Его корреспондент производит впечатление скучающего дилетанта. Его перо легко скользит по бумаге, затрагивая или, вернее, задевая мимоходом всевозможные темы, всевозможные сюжеты. Проза часто переходит в стихи или заканчивается приложенными протоколами Аррасской академии. Воспитание вкуса к изящным искусствам идет параллельно с рассуждениями о задачах педагогики. Столь же разбросанный характер носят, по крайней мере в первое время, ответы Бабёфа. Тут и мысли о воспитании детей, тут и оценка достоинств того или иного поэтического произведения. Но вот однажды словоохотливый секретарь предлагает Бабёфу найти три темы для очередного конкурса Аррасской академии. Бабёф не заставляет долго ждать ответа. Первые две из намеченных им тем не могут нас заинтересовать. Они носят узко специальный характер. Зато третья сразу разоблачает самые затаенные, самые сокровенные думы Бабёфа. «Каково должно быть при современном уровне знаний положение народа, общественные учреждения которого будут таковы, что между всеми его членами установится совершенное равенство, что земля, которую он населяет, будет принадлежать всем сообща и никому в отдельности, и, наконец, все будет общим, вплоть до продуктов промышленности? Будут ли подобные учреждения оправданы естественным законом? Возможно ли существование подобного общества и осуществимы ли практически мероприятия, которые должны быть приняты для достижения полного равенства в распределении?»