"…Иногда так бывает, что неизвестная ранее точка на звездной карте, незначительный булавочный укол в темном полотне космоса вдруг вспыхивает ярче тысячи солнц. Вспыхивает, горит миг-другой ослепляющим светом, и гаснет, навсегда пропадая из людской памяти.
Так засияла безвестная звезда в трех тысячах световых лет от Земли, когда рядом со второй планетой этой звезды появился Ковчег. Последний из подобных кораблей, он за миг до Падения Земли успел покинуть прародину человечества.
Именно здесь и именно тогда возник замысел великого Проекта. Через тысячи долгих лет он привел к освобождению человечества от древнего ужаса пришедшего с темных звезд.
От Врага Неизбежного.
Первый из Семнадцати Спасителей родился на нашей планете! Пусть иные люди в иных мирах зовут родиной Первого Землю, другие - Корону, но для нас, людей Шилсу, есть только один Первый - тот, кто прошел сквозь глубины времени и бездны пространства…"
Тарнак Масамунэ
"История Диктатора", III издание
7751 год. Кинто, Шилсу.
"…его "История" в явном виде показывает, сколь популярна в то время была секта Семнадцати Спасителей. Да и в наши дни…
…Вновь разработать теорию хронопереброски и создать генератор нелинейного прокола не удалось больше никому за всю известную нам человеческую историю. Это лишний раз доказывает влияние на те давние события еще не рожденного Диктатора…
…одним из странных выводов хронотеории стало понимание - История жива. Пожалуй, здесь будет уместно процитировать самого Масамунэ: "…История дышит, изменяется, живет во времени и пространстве. Она заканчивается и длится, она застывает неподвижно и стремительно мчится подобно Т-кораблю…
…История не есть нечто оледенелое и неизменное, и даже явление миру Диктатора - это лишь одна из ее возможностей, Сон Неба, то, что было и чего может не быть. История живет и изменяется.
Она начинается вновь и вновь.
Здесь и сейчас".
И- Жан Данилович
Комментарии к XXV-му изданию "Истории Диктатора"
8203 год.
Ла- Тарев, Шилсу.
Бледно- оранжевая ладонь рассвета огладила макушки деревьев.
Новый день пришел туда, где заканчивалась степь и начинались предгорья. Далеко впереди вставал горный хребет, увенчанный розово-лиловыми вершинами. Те из них, что, казалось, царапают само небо, покрывал снег, окрашенный утренним солнцем в цвет крови.
На вершину тиммы-плакучки, которое было удивительно прочным сплетением тонких ветвей, легко и быстро взобрался человек. Это был мужчина, коренастый, среднего роста, лет тридцати или чуть больше, одетый в широкие светло-зеленые штаны и такого же цвета просторную рубашку. Одежда местами выгорела почти добела, но клеили ее из добротной ткани, и потому она была еще вполне крепка. На ремне у пояса болтался короткий нож по имени Гвоздь.
Незатейливое имя. Как раз для простого ножа с узким лезвием.
Человек же отзывался на имя Серж. Серж Марахов. Было ли это имя тем, которое дали ему родители, он и сам не знал. Но Сержа это мало беспокоило. Так уж случилось, что Марахову приходилось жить под разными именами, и ни одно из них не стало родным.
А Серж… Что - Серж? Хорошее имя, не хуже любого другого.
Мужчина поднялся чуть повыше и устроился то ли сидя, то ли стоя, опираясь спиной о сплетение двух самых толстых ветвей. Покоем человек наслаждался недолго - изумительно гибкие побеги тиммы так и норовили выскользнуть из-под ног. Мужчина недовольно хмыкнул и из шнурованных ботинок выползли короткие стальные когти, которыми он уцепился за самые толстые ветви.
Пару минут Марахов отдыхал, разглядывая далекие горы. Прикинул расстояние и недовольно качнул головой. До перевала - почти двести километров. Еще сутки бежать.
Он кивнул своим мыслям и потер правой рукой левое запястье. Привычно нащупал угловатые сухие вишневые косточки, нанизанные на толстую нить: индейский амулет, приносящего удачу. Старая вещь, еще с Земли. Марахов верил, что амулет хранил в себе тепло рук последнего шамана давно исчезнувшего племени майоруна.
