Михаил ПЕТРОВ
ГОНЧАРОВ ПОДОЗРЕВАЕТСЯ В УБИЙСТВЕ
В повести "Гончаров подозревается в убийстве", приехав на курорт отдохнуть, сыщик вынужден работать с удвоенной силой, чтобы снять с себя подозрения в тяжком преступлении.
* * *
Температура окружающей среды поднялась явно выше допустимо нормальной. С ослиным упрямством столбик термометра крался к цифре сорок. Это в тени, а о том, что творилось на солнце, и думать не хотелось. Казалось, остатки расплавленных мозгов лениво стекают в желудок, чтобы далее естественным путем и вовсе покинуть разгоряченное тело.
- "С агрономом не гуляй. Ноги выдерну!" - предупредил я стоящую на перроне, изнемогающую от жары Милку.
- "Ты уж, Костя, там не пей, погоди до дому..." - в тон мне ответила она, тихо и беззвучно отплывая назад в прошлое или оставаясь в настоящем, в знойном большом городе с его уродливыми заводскими трубами, исторгающими вонючие промышленные экскременты.
Я же от этих прелестей цивилизации бессовестно удирал на юг к морю. Что бы там ни говорили, я это заслужил и потому сейчас со спокойной совестью входил в пятое купе поезда "Иркутск - Новороссийск", надеясь начать отдых уже через десять минут, как того требовали негласные правила отпускников. Все необходимые для этого атрибуты я вез в спортивной сумке, которую любовно упаковал накануне. Я просто был уверен, что среди моих соседей-попутчиков непременно найдется приятный сердцу собеседник и мы, разодрав дорожную курицу, серьезно вглядимся в бутылочные донышки. Но истинно сказано, что мы только предполагаем...
Этот визг я услышал еще издали, но и в мыслях не мог допустить, что он адресован мне, что судьба уготовила мне такую подлянку.
Первым делом я наступил на горшок, который, извернувшись, украсил мои новые босоножки и носки жидким детским калом, разумеется, вместе с ногой. Чисто рефлекторно я выматерился.
- А ты смотри, куда наступаешь, свинья безглазая! - осадила меня с виду утонченная блондинка, очевидно мамаша ревущего засранца.
- Но это же купе... - несколько опешив, возразил я, - туалет чуть подальше...
- Не твоего ума дело, бандюга самарская! - вступилась за блондинку полная астматичная старуха в фривольном халатике. - Сам ходи в тот сортир, а дитя будет здесь, в горшочек.
- Что-то на грудничка он мало похож, - смерив взглядом упитанного шестилетнего оболтуса, несмело возразил я.
- А это не твоя забота! - продолжала белениться мамаша. - Ходить он будет на горшочек!
- Да ради бога, - вежливо улыбнулся я. - Рекомендую и вам не утруждать себя, а испражняться тут же, не поднимаясь с полки... Счастливого пути!
В служебном купе двое молоденьких студентов, подрабатывающих летом проводниками, резались в карты и были столь поглощены увлекательным делом, что не сразу поняли суть проблемы.
- А-а-а, - наконец протянул один, - так ведь свободных мест нет, все к морю едут, ничем вам помочь не могу.
- Как же я сорок часов проведу в их вони? И вообще, почему не работает кондиционер?
- Скажите спасибо, что хоть колеса крутятся. Платите пятнадцать рублей за белье и не портите себе нервы, скоро должно освободиться одно место, тогда я вас и переселю.
Я подумал, что парень мудр, аки змий, заплатил деньги и отправился в ресторан. Здесь, в отличие от нашего вагона, стояла приятная прохлада. Запах подгоревшей и киснувшей пищи казался просто божественным по сравнению с ароматами моего купе. Заказав ординарный обед, сдобренный ста граммами, я принялся изучать посетителей. Ничего примечательного, обычные наши отпускники, весь год копившие несчастные крохи, чтобы летом в одночасье их промотать. На их фоне резко выделялись два наглых, пьяных парня, сидевшие за соседним столиком. Держались они вызывающе, свысока поглядывая на окружающих, ожидая, когда найдется тот смельчак, что сделает им замечание. Портить себе отпуск не входило в мои планы и потому, закрывшись газетой, я самоустранился.
Я уже доедал прогорклое жаркое, когда появилось это чудо в перьях.
Худенький, но высокий парень в потрепанных джинсовых шортах вышел из-за моей спины и протопал прямиком к буфету. Огромные, зеркальные очки закрывали половину сухощавого лица, но самыми запоминающимися в его облике были волосы. Каштановый "конский хвост", перехваченный на затылке, почти доставал до поясницы и, на зависть слабой человеческой половине, по всей длине перекатывался живой волной. Предчувствуя добычу, пьяные парни притихли и насторожились. Прикупив брикет мороженого, волосатик вознамерился идти восвояси.
- Чё, на сладенькое потянуло? - гаденько ухмыляясь, спросил один из наглецов. - По какому месяцу ходишь, педрило?
Пропуская оскорбление мимо ушей, не желая связываться, обладатель "хвоста" молча шел между столиками. Это еще больше разозлило моих соседей и заставило от слов перейти к делу. Подножка была подставлена неожиданно и потому сработала безупречно. Нелепо взмахнув руками, под гомерический гогот обидчиков, парень рухнул в проходе. Под тупое молчание обедающих и жизнерадостный хохот дебилов волосатик поднялся и раздавленным брикетом мороженого плотно закупорил раскрытую пасть весельчака. Второй же, наоборот, заревел бегемотом, когда на его лысоватый череп пришлась тарелка горячего борща. Желая взять реванш, он ухватил парня за волосы, и сделал это совершенно напрасно, потому что уже через секунду, откинувшись на стуле, выловленным судаком ловил воздух. Его товарищ, беспомощно барахтаясь, оказался на полу, а сам любитель мороженого, извинившись перед жующей публикой, с достоинством неспешно удалился.
