Низкий гул, звучавший словно в самом сердце, заглушил посторонние звуки.
Ткань, которую он разложил на гладильной доске, была спокойного серого цвета и чуть блестела. Взяв распылитель с водой, Сонэ Тосия, окидывая взглядом состояние ткани, несколько раз сбрызнул её.
Обтягивающий грудь, зауженный в талии — костюм для упорного и в то же время скромного мужчины. Настоящий британский стиль. Многие клиенты отдавали предпочтение лёгким и удобным итальянским костюмам, но для Тосии самыми изысканными оставались не подвластные моде «англичане».
Он взялся за деревянную ручку парового утюга, которая от въевшейся в неё грязи приобрела коричневатый оттенок, и стал водить им по куску необходимой для изготовления одного костюма ткани размером 3,2 метра. «Усадка» — это распрямление материала, полученного из оптовой фирмы, первый этап в процессе изготовления костюма. Паровой утюг, использовавшийся ещё с давних времён, с помощью шланга был соединён с маленьким резервуаром с водой.
Гладильная доска была вакуумного типа: впитывая тепло и пар, она сохраняла ткань ровной и гладкой. Подобно внезапно включающемуся среди ночи холодильнику, доска начинала гудеть, моментально поглощая окружающие звуки. Уличный шум совершенно не проникал внутрь мастерской.
Видя перед собой всего лишь цельный кусок ткани, представлять силуэт будущего костюма — наслаждение для портного, его привилегия. В последнее время появились ателье, небрежно относящиеся к подготовительному этапу, но для Тосии «усадка» была не хлопотной обузой, а процессом первостепенной важности.
Через час, прогладив ткань с лицевой и изнаночной стороны, он перекинул её через вешалку-перекладину. Выключив утюг, похлопал себя по пояснице. Хотел было передохнуть, но, забеспокоившись о том, всё ли в порядке в ателье, которое он на некоторое время оставил без внимания, покинул мастерскую и прошёл туда.
Окинул взглядом пустое ателье. Площадь в 25 цубо[1] — вполне достаточно для фирмы, управляемой индивидуальным предпринимателем. На витрине и в центре ателье были развешаны костюмы и образцы тканей, а по обеим стенам с восточной и западной сторон выставлено около тысячи их видов.
На смартфоне, оставленном на прилавке, мигал зелёный огонёк, извещающий о получении сообщений по электронной почте. Среди переполнявшего ящик «Входящие» рекламного мусора бросилось в глаза письмо с темой «Просьба». От мамы.
Вечером Тосия должен был навестить маму, и в этот раз она попросила его принести альбом и фотографии. Может быть, будет разбирать их? Он представил себе мать, у которой имелось слишком много свободного времени, и по его губам пробежала лёгкая улыбка. Отправив короткий ответ, посмотрел на высветившееся на экране время. Начало третьего. До вечера ещё есть время. Но Тосия привык решать текущие вопросы сразу же, иначе потом не мог сосредоточиться на работе. Такой уж у него характер. Он опять вернулся в мастерскую и поднялся на второй этаж.
Прошло 33 года с тех пор, как его отец Мицуо открыл в жилом квартале северной части Киото ателье «Костюмы на заказ Сонэ». Тосия с трёхлетнего возраста жил в этом доме, служившем одновременно ателье. Каждый раз, когда он слышал, как сильно скрипит лестница, как бы тихо он ни старался наступать на ступени, или видел неудобный тесный туалет, он чувствовал древность и дряхлость, которые невозможно было скрыть.
В период бурного экономического подъёма[2] вдоль главной улицы, проходившей рядом со станцией, вырастали спроектированные знаменитыми архитекторами элегантные здания, которые в качестве фирменного знака престижных районов неоднократно украшали первые страницы местных журналов, в то время как старые здания и магазины исчезали, подобно зубам, выпадающим из слабых дёсен. Но ателье «Костюмы на заказ Сонэ», как качающийся маятник, оставалось неподвластно времени: оно не пыталось соответствовать новым веяниям и в то же время сумело выжить.
Тосия, скрипя половицами, поднялся на второй этаж. Его тут же обдало волной настолько горячего воздуха, что он начал задыхаться и моментально покрылся потом. Тосия родился и вырос в Киото, поэтому не придирался к его климатическим особенностям, но всё же с нетерпением ждал окончания лета.
Комната матери располагалась в конце коридора, шедшего от лестницы. Тосия открыл тонкую дверь: в комнате было ещё жарче, и он не смог сдержать раздражения. Включив свет, нажал кнопку «Пуск» на висевшем рядом пульте. Сонно загудел кондиционер. Сложив руки веером, Тосия направил на лицо струю спасительного воздуха-ветра и ещё раз оглядел простую и аккуратную комнату.
Четыре дня назад за едой мать начала кашлять кровью. Тосия отвёл её в гостиную, а жена Ами сразу же позвонила на номер 119.[3] Забеспокоившись при виде необычно встревоженных родителей, двухлетняя Сиори зарыдала, и завтрак превратился в поле битвы. Как ни странно, наиболее спокойной осталась сама больная, проявившая необыкновенную твёрдость, утешая Сиори и отгоняя от неё сына.
После обследования был поставлен диагноз «язва желудка» и назначено двухнедельное лечение в больнице. Вспомнив, как неожиданно скончался от субарахноидального кровоизлияния отец, Тосия не на шутку встревожился, но, когда врач заверил его в том, что жизни матери ничего не угрожает, немного успокоился.
