Высказывания выдающихся художников об их собственной творческой практике имеют всегда исключительно важное значение. Эти высказывания одинаково существенны как для развития нашей теории искусства, так и для популяризации важнейших эстетических идей.
Наиболее тонкие проблемы искусства лучше всего поддаются изучению именно на материале подобных, непосредственных высказываний великих художников, их писем, разговоров, дневников и т. д. Важнейшие и наиболее трудные вопросы выступают здесь в конкретной, живой и практической форме. Мы можем изучать художественные произведения в процессе их возникновения, сравнивая между собой первичные проекты и промежуточные наброски с законченными произведениями. В подобных документах творческого процесса наиболее значительных художников заложено еще далеко не исчерпанное богатство. Глубокое и всестороннее изучение этих документов помогло бы нам избежать немало различных случаев вульгаризации и упрощения творческих проблем искусства.
Само собою разумеется, что это наследство также должно быть переработано критически. Хотя мы обращаемся к нему за поучением, стараясь как можно внимательнее проследить процесс возникновения романа или драмы, тем не менее, выводы, проистекающие из этих документов, далеко не всегда непосредственно применимы к нашей собственной практике. Враждебность капиталистического мира развитию искусства вызвала широко распространенный предрассудок, будто только художник может высказать что-нибудь правильное о художественном творчестве. В этом представлении заложена известная частица истины, поскольку выдающиеся художники выражают эстетические идеи данного периода художественного развития с величайшим внутренним пониманием и в тесной связи с живой творческой работой. Однако они выражают эти идеи в столь непосредственной форме, что их высказывания нуждаются в очень детальном исследовании для того, чтобы из метких замечаний мастера превратиться в общезначимые теоретические положения. Это дополнительное исследование подобных высказываний, их критическая переработка должна носить одновременно как исторический, так и эстетико-систематический характер. Понять исторические предпосылки своих собственных художественных достижении было очень трудно даже величайшим из художников прошлого. Они получали от современной им жизни, определенный материал, они подчинялись в cвоей работе определенным традициям совершенствования художественной формы. Исходя из этого комплекса обстоятельств, они старались найти свою собственную дорогу. Однако, при этом они не только не обладали ясным пониманием действительных общественных основ своих исканий, но часто даже и не стремились к подобному пони-манию.
Что касается систематической стороны дела, то, естественно, что в подобных высказываниях художников сплошь и рядом трудно бывает отделить чисто технические проблемы искусства от более общих вопросов содержания и формы. Обаяние подобных высказываний заключается именно в том, что наиболее существенные вопросы формы затрагиваются здесь в теснейшей связи с конкретными путями технического мастерства. Но для того, чтобы извлечь из этих высказываний достаточно серьезные и плодотворные уроки, читатель должен уметь мысленно разложить эту связь и обрести определенную историческую и систематическую дистанцию по отношению к изречениям великих художников об их собственной творческой практике.
Переписка между Гете и Шиллером — один из важнейших документов этого рода — не является исключением из правила. Без сомнения, это весьма своеобразный документ. Ибо Гете и Шиллер были не только наиболее выдающимися писателями своего времени, но так же и в теоретическом отношении стояли на высоте замечательного периода развития философии и теории искусства от Канта до Гегеля. Теоретические произведения Гете и "Шиллера образуют один из важнейших этапов на пути немецкой философии и эстетики от субъективно-идеалистической антиномистики Канта к объективно-идеалистической диалектике Гегеля. Тесная связь высоко развитой эстетической теории и глубокого проникновения в тончайшие детали художественного творчества является своеобразной особенностью переписки Гете и Шиллера. В своей совместной работе оба великих немецких поэта не только взаимно критиковали свои возникавшие в это время или ранее написанные произведения, но одновременно стремились уяснить себе самые существенные и общие принципы формы, своеобразие и различие литературных жанров. Однако именно потому, что стремления Шиллера и Гете были основаны на высокой философской культуре, их идеи нуждаются в революционно-критической переработке, ибо эта философская культура есть идеалистическая диалектика классической немецкой философии со всем ее величием в определении всемирно-исторических проблем новейшего времени, но вместе с тем и с неотделимым от этого величия идеалистическим извращением этих проблем..
Для того, чтобы понять теоретическое содержание переписки, нужно прежде всего; обратиться к историческому содержанию художественных устремлений Гете и Шиллера.
Переписка охватывает годы 1794–1805. Она совпадает, таким образом, со вторым периодом творческого развития Шиллера, с периодом его эстетических сочинений, его баллад, его драм от "Валленштейна" до наброска трагедии о Лже-Дмитрии; у Гете- с "Германом и Доротеей" и различными планами эпических произведений с его балладами. "Побочной дочерью" и возобновлением, работы над "Фаустом". Буржуазные историки литературы обычно резко противопоставляют период совместной творческой работы Гете и Шиллера, как период "классический", реалистическим устремлениям их юности.