(Где-то в ионосфере – слой «F2»)
- Ну что, нашел?
- Есть несколько вариантов…
- Несколько?
- Да, но качество – так себе.
- Хотя.… Вот, посмотри сам.
- Это действительно Избранный, но у него нет Места Силы в этой реальности.
- Что ж будем работать с тем, что есть. Нельзя упускать такой шанс. Подумать только, семьдесят пять тысяч лет прошло. Он первый с таким потенциалом…
- Ты Глина был не хуже…
- «Мы» были не хуже, Кость.… Посылай Тени, все получится.
- Но ведь нет Места Силы.… Да и что будем делать с остальными, неужели перегорят?
- Место Силы еще можно активировать в следующем потоке. Избранный справится. Что до остальных, - будет у Избранного хорошие Исполняющие. Они из разных рас?
- Один из них другой расы, остальные разных наций.
- Значит, волна будет больше. Посылай Тени.
Никогда не заговаривай с неизвестными…
Понедельник день тяжелый. Особенно с утра. Особенно если половину дня совершенно безрезультатно сидишь в банке и отвечаешь на глупые вопросы консультанта. Борис Сергеевич, шумно выдохнув, шагнул в марево июльской жары. Сзади глухо клацнула тяжелая стеклянная дверь, отсекая прохладу кондиционированного помещения от зноя улицы. Липкий летний воздух тот час ударил в грудь, осел неприятной тяжестью в легких, сдавил чугунным обручем голову.
- Вот ведь лето выдалось. – С досадой подумал Борис Сергеевич, топая через дорогу. С постамента, обхватив себя руками, на него грустно смотрел великий писатель прошлого. Про писателя все помнили, но книг его давно никто не читал. Помнили наверно потому, что данный гений нанес на бумагу вопрос, который мучает русского человека от начала времен – Что делать?
- Что делать? – думал Борис Сергеевич вместе с не читаемым классиком. Ноги внесли его в тень старинного парка. Липы, посаженные еще пленными французскими солдатами, обещали прохладу. Но прохлады не было и здесь. Рубашка тут же прилипла к солидному брюху, пот крупными каплями выступил на седеющих висках.
- И тут облом. – Все лавочки центральной аллеи были заняты детьми, мамашами с колясками и шумными стайками молодежи вырвавшейся на свободу из студенческих аудиторий городской консерватории, готические шпили которой легко просматривались сквозь неплотную листву. Хотелось пить. Чугунный обруч по-прежнему сдавливал голову. Взгляд уперся в белый прилавок, на котором крупными оранжевыми буквами было написано «КВАС». Рядом обнаружился большой пляжный зонтик и продавщица в белом больничном халате.
- Мне квасу, большой стакан.
- Квас кончился, есть лимонад очень холодный. – Продавщица неприветливо посмотрела на взмокшего покупателя, оторвавшего ее от чтения потрепанной книжицы.
- Давайте лимонад, только маленький стакан. – Борис Сергеевич заскреб в клапане барсетки, выгребая мелочь.
Лимонад действительно оказался очень холодным. Сразу заломило зубы, ледяная жидкость покатилась по пищеводу, тонкой иглой ударила в висок. Но не сломала обруч головной боли, а казалось, сделала его еще сильней.
- Да что ж это такое, скамейку надо бы найти. Упаду ведь.
Скамейка нашлась. Буквально рухнув на нее, Борис Сергеевич отер пот с лица большим платком в крупную синюю клетку и вернулся к своим невеселым размышлениям.
- Банк кредит не дал. Нет, давать то он давал, но под такие проценты…. Сорок пять лет не двадцать пять. И на какие средства я теперь ремонт делать буду? – Ремонт требовался газели, которая принадлежала небольшой фирме Бориса Сергеевича. Фирма торговала бумагой для принтеров. И развозил ее по клиентам на этой самой газели шебутной паренек по имени Александр. Ну и доразвозился. В столб. Хорошо хоть сам жив остался. Кто там прав, кто виноват – значения не имело. С Александра много не возьмешь, ввиду его нищего состояния, а к столбу не подкопаешься. Денег на ремонт нет. Машины нет. Развозить товар не на чем.
- Вот я и банкрот. Хорошо хоть ни жены, ни детей. Не о чем и не о ком горевать. Пойду в сторожа. Одному хватит.
Жизнь его складывалась достаточно стандартно для человека его поколения. Родился он в вполне интеллигентной семье, мать врач, отец учитель. Жили они в областном центре, на берегу Волги. Детство прошло благополучно, с положенными шалостями и детскими неприятностями. Попадал в них Борис исключительно в силу своего авантюрного характера. Развивался он быстрее своих сверстников. Накопив из книг знаний, абсолютно не подкрепленных опытом, Борис полагал себя полностью взрослым. Перспектива просидеть еще пять лет в институте его убивала и, несмотря на все уговоры родителей учиться он не пошел. После школы поработал два года электриком на городском хлебозаводе, после чего пошел служить в армию. Причем пошел осознанно с желанием. И попал служить именно туда, куда и хотел. В отдельную Черноморскую бригаду морской пехоты. Романтика моря захватила парня именно тогда, когда у большинства его товарищей она с треском вылетела на заляпанный мягкой резиной плац учебки. Никогда не видевший до этого моря он и не представлял себе всего этого очарования, этой мягкой бездонной синевы. Это было то, что снилось ему в детстве, возле ЭТОГО ему хотелось жить и умереть. И плевать на тяжелые ботинки из свиной кожи с кожаными, нарезанными из старых ремней шнурками, и подошвами, из мягкой резины, оставляющими те самые пятна на раскаленном южным солнцем асфальте. Это потом выдадут щегольские морпеховские сапожки, а пока - курс молодого бойца и тяжелые «гады» духа. Впрочем, здоровье позволяло, достаточно спокойный характер помогал, - служба шла ровно. Учебка закончилась двумя лычками на погоны, и новоиспеченный младший сержант морской пехоты был направлен в часть для доблестного прохождения дальнейшей службы.
