Генезис Хомо. Ч. 1. Десять безумных дней - [2]

Дальше было все то, о чем мечтают мальчишки, - тяжелый, словно бревно пулемет, изматывающий бег по каменистым крымским пляжам, пороховая гарь, смешанная с соленым морским воздухом и обожженные об раскаленный ствол руки. Кто служил, а не копал «от забора и до заката» и не строил генеральские дачи – тот знает.

Старание сержанта не остались незамеченными, его перевели в разведроту. Причем в первое отделение первого взвода. Туда куда командиры из года в год собирали самых лучших. Подкачавшийся на таскании тяжелого пулемета Борис значительно окреп, заматерел. Усиленные занятия по рукопашке легли на хорошо подготовленную почву. Ремесло разведчика пришлось ему по нраву. Так бы и катились дни службы до вожделенного дембеля, но судьба преподнесла Борису очередное испытание.

«Дружеская помощь братскому афганскому народу» продолжалась уже три года. Страна остро нуждалась в свежем пушечном мясе. И поехал к тому времени уже старший сержант вместе со своей ротой «за горку». Сменили черные робы на зеленую афганку, сапоги на кроссовки только тельники напоминали о морской душе.

Дальше была тяжелая и кровавая работа. Разведка, сопровождение своих караванов, налеты на кишлаки, зачистки.… Да мало ли к чему можно было приспособить бравых морпехов.

Война, как и служба, закончилась для Бориса так же неожиданно, как и началась. На койке Душанбинского госпиталя. Получилось все довольно нелепо, а когда такие вещи происходят лепо? Возвращались с задания. Тропа оказалась заминированной. И наступил на мину не он. Не он получил всю массу осколков. Итальянская мина, которую за прыгучий нрав называли лягушкой, подарила ему всего один. Величиной с лесной орех. И острый как бритва. В нижнюю часть живота. Слава Богу, вертушка была уже недалеко. Его дотащили. Хотя ранение не должно было иметь никаких последствий, Бориса комиссовали. Может потому, что срок службы подходил к концу, может, в штабе кто пожалел, но прямо в госпитале вручили ему проездные документы и военный билет с нужной отметкой.

В мирной жизни шел август 1985. Служба и Афганистан лишили Бориса остатков былой самоуверенности. Поэтому он не сильно сопротивлялся настойчивому желанию родителей видеть его студентом. Понимал прекрасно, что в родном городе не получится жить вольной жизнью. Выбрал Ленинградский педагогический, истфак. И династию педагогов так казать продолжил и от дома подальше. Да и ВУЗ хоть и во второй столице, но без претензий. И девушек полно. Девушек он любил.… Сдать экзамены вне потока помогло удостоверение «афганца». Шел Борис вне конкурса, поэтому приняли его без проблем.

Четыре года учебы пролетели как один день. Наверно в его жизни это были самые счастливые годы. Впрочем, так могут сказать многие.… Ах, эта веселая студенческая жизнь!

На втором году учебы он женился. Женился на студентке Института культуры с библиотечного факультета. Звали ее Татьяной. Произошло это, скорее всего не от большой любви, а от одиночества. Так бывает. Вроде друзей полно, и девчонки вниманием не обижают, а по душам поговорить не с кем. Татьяна казалась таким человеком, с которым можно было говорить о чем угодно.

Тем не менее, был уже 1990 год. Борис с молодой женой вернулся в свой город, и начал потихоньку учительствовать. Последние ветра перестройки веяли над страной. Вскоре рухнула и сама страна. Родители, может быть к счастью, до этого не дожили. Работать учителем ему довелось недолго. Надо было просто выживать. Чем только он не занимался. Работал электриком, - вспомнив свою доармейскую специальность. Работал водителем, - в армии получил права. Работал охранником. Тут, как говорил другой классик, - «любовная лодка разбилась о быт…».

Семи лет супружеской жизни хватило обоим, чтобы разбежаться с женой навсегда. Впрочем, Борис воспринял развод с облегчением. Детей у них не было. Обращаться к врачам было очень дорого. Так что кто виноват – осталось неизвестным. Бывшая супруга, собрав свои вещички, рванула к своей маме в Красноярск. Жить стало немного легче. И, в общем, веселей. Пережив всем известный дефолт, который впрочем, никак на нем не отразился, Борис решил: - хватит работать на «дядю». Продал дачу, оставшуюся от родителей, купил газель и открыл собственную фирму. Дела на удивление пошли неплохо. Миллионером он не стал, но денег хватило на капитальный ремонт его двухкомнатной квартиры и покупку подержанного доджа таун энд кантри – громадного по Российским меркам мини вена который, впрочем, тоже нуждался в ремонте. И вот судя по всему, белая полоса кончилась.

Резкие звуки траурной музыки отвлекли Бориса Сергеевича от его грустных мыслей. За оградой парка, возле Дома Офицеров, бывшего, до революции офицерским собранием стояло несколько автобусов ритуального бюро, и толпились люди.

- Да, действительно… Кому то не повезло больше… Я, по крайней мере, жив… Интересно, кого хоронят? – Последнюю фразу он, наверное, произнес вслух, потому что чей-то голос совсем рядом пояснил: - Так ведь Капиноса хоронят, Павла Леонидыча… - Капинос был в городе довольно известным человеком. Председателем общества офицеров запаса, депутатом городской думы, а так же большой сволочью и трамвайным хамом.