Звонок.
— Алло?
— Добрый день.
— Здравствуйте.
— Я говорю с Мариной Сергеевной Водопьяновой?
— Да. А кто вы?
— Тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения?
— Да. Кто говорит?
— Проживающей по адресу: город Москва, улица На…
— Да, что случилось?!
— Значит, это вы?
— Да я, я!
— Просто мне необходимо уточнить ваши паспортные данные. Вдруг ошибся, не туда попал. Из Истринского городского управления внутренних дел вас беспокоят. Капитан Севастьянов Александр Александрович. С утра пытаюсь дозвониться, но ваш телефон не отвечает.
— Мы с мужем весь день на работе. Да что, наконец, случилось?
— Случилось. Ваш дядя…
— Что с ним?!
— Вам немедленно надо приехать. Дело в том, что он умер.
— Умер?! Как это умер?!
— Марина Сергеевна?
— Да?
— Успокойтесь, пожалуйста. Вы знали, что ваш дядя был неизлечимо болен?
— Болен? Нет, я не знала.
— Как же так? У него уже несколько лет был рак желудка, а вы не…
— О господи!
— Значит, от вас он это скрывал?
— Рак… Он все время пил какие-то лекарства, но я… Я понятия не имела, что…
— Теперь он умер.
— …И что мне надо делать?
— Прежде всего приехать к нам, в управление. Есть некоторые детали…
— Погодите… О господи! Почему из милиции? Я не понимаю.
— Дело в том, что он покончил с собой.
— Не может быть!
— Видимо, боли стали невыносимыми. А может, по какой другой причине. Лечащий врач говорит, что пациент очень страдал, и он прописал ему наркотический препарат сильного действия для облегчения болей. Так вот, вскрытие установило: передозировка. Мы предполагаем самоубийство. Дело в том, что записки ваш дядя не оставил, но дверь была заперта изнутри, окна тоже, в квартире, кроме него, никого…
— Не может быть!
— Что не может быть?
— Это все просто кошмар какой-то! Мой дядя…
— Вот поэтому вы и должны срочно приехать к нам. Уладить все необходимые формальности. Вы ведь его ближайшая родственница?
— Да. То есть не совсем так. Есть еще мой отец, его родной брат.
— Мы в курсе. Но с братом они уже много лет не ладили, а вы ему были как дочь. Он вас просил вызвать в случае чего, а не брату сообщить.
— Да-да. У дяди не было детей. Никого не было, кроме меня. Он сам так считал. Просто не верится! Кошмар какой-то! Ведь он был таким сильным человеком!
— Потому так и поступил. Не стал ждать, пока… Алло?
— Да-да. Я слушаю.
— Так завтра мы вас ждем?
— Хорошо.
— Зайдете в пятый кабинет, я оставлю пропуск.
— …
— С вами все в порядке?
— Не знаю. Это удар для меня.
— Ну, ничего, ничего, Марина Сергеевна. Для нас тоже удар. Ваш дядя был известным человеком в городе, крупным бизнесменом, со знакомствами, связями. У нас тут все управление гудит как растревоженный улей. Сам товарищ полковник лично… Поэтому в наших с вами интересах все необходимые формальности уладить как можно скорее. И поменьше бы огласки. В городе уже невесть какие слухи ходят.
— Я не могу сейчас об этом думать.
— Кажется, ваш дядя был очень богатым человеком? Квартиру в Москве он вам купил?
— Что? Квартиру? Да, купил.
— И сколько же комнат?
— Три. Три комнаты.
— Неплохо. На двоих-то, а?
— Что? Что вы сказали?
— На двоих неплохо выходит, говорю… А муж ваш, простите, дома?
— Нет, он еще на работе.
— Десять часов вечера, и еще на работе! Что ж это за работа такая?
— Вы тоже работаете. Звоните вот мне.
— Я из дома звоню. Днем-то никто к телефону не подходил, а вы мне завтра до зарезу нужны… Значит, мужа дома нет? А жаль.
— Зачем вам мой муж?
— Он тоже родственник покойному. В некотором роде.
— Марина Сергеевна?
— Извините, мне сейчас очень плохо. До завтра.
— Мы вас ждем.
Звонок.
— Алло?
— Как ты, родная?
— Не знаю.
— Держись.
— Не знаю.
— Рина?
— Со мной в милиции разговаривали два с лишним часа. Пока я не…
— Ну, успокойся, успокойся.
— Не могу. Мне плохо.
— Как плохо?
— Не знаю. Руки-ноги холодеют, в груди что-то… давит, да.
— Может быть, вызвать врача? Нет!
— Рина, ты в порядке?
— Только не врача! Все, что угодно, только не врача!
— Я до ужаса их боюсь, Марк.
— Ну-ну. Перестань. Рина, перестань. Не реви. Рина?
— Я плакала, Марк. Я так плакала! У меня была самая настоящая истерика, и…
— И?
— И они меня отпустили.
— Это хорошо.
— Почему ты не можешь сюда приехать?
— У меня дела, родная. Я не могу бросить фирму.
— Дядя умер, Марк.
— Он тяжело болел.
— Я ничего не знала. Ничего.
— Он правильно сделал, что тебе не сказал. У тебя больное сердце.
— Самоубийство… Не понимаю…
— Что они от тебя хотели?
— Не знаю.
— Подозревают криминал?
— Что?
— Почему же он записки не оставил? Все сделал правильно, кроме одного: не оставил никакой записки. Странно.
— Марк! Ты знал, да?
— Рина, мы с твоим дядей поговорили по-мужски еще накануне нашей с тобой свадьбы. Я даже не стал возражать против того, что ты являешься единоличным собственником нашей квартиры, а я там только временно зарегистрирован…
— Как можно сейчас об этом!
— Извини. Все, что мог, он для тебя сделал… Как твой отец? Не объявлялся?
— При чем здесь отец?
— Он, кажется, в Истре живет?
— Да. И что?
— Да так, ничего.
— Когда ты приедешь?
— Завтра. Можетбыть. Как только разрешат его похоронить…
— Уже разрешили.
— Да? Значит, все в порядке?
— Федор Миронович помог.
— Адвокат? А он что говорит?
— Что подозревал о дядином решении. Ему оставалось жить несколько месяцев. Видимо, боли стали нестерпимыми. Дядя не хотел, чтобы я видела, как он умирает.
