– Урожай собран, и настал конец нашему лету, – констатировала Энни Ширли, оглядывая опустевшие поля. Взгляд ее, как всегда, был мечтательным. Они с Дианой Берри отдыхали в солнечном уголке сада Грин Гейблз после сбора яблок. Легкий ветерок приносил на своих крыльях, словно память о лете, терпкий запах папоротников из Охотничьих Угодий.
Все в пейзаже, который открывался перед ними, говорило о приближении осени. Море отчужденно клокотало вдали; голые поля усеивали золотые скошенные стебельки; светло-фиолетовые астры заполонили низину у ручья за Грин Гейблз, а Озеро Сверкающих вод было синее-пресинее… Нет, этот цвет не имел ничего общего с переменчивой весенней голубизной или бледной лазурью лета: он был насыщенным и постоянным; казалось, что вода, пройдя через все возможные «эмоциональные состояния», избрала покой, не подвластный эфемерным мечтаниям.
– Какое это было лето! – сказала Диана, с улыбкой покручивая кольцо на левой руке. – И свадьба мисс Лаванды оказалась достойным его завершением. Конец венчает дело, как говорится! Полагаю, мистер и миссис Ирвинг сейчас на тихоокеанском побережье…
– Кажется, они так давно уехали, что могли бы обогнуть весь земной шар, – со вздохом молвила Энни. – А ведь всего-то одна неделя пролетела после их свадьбы, но все так изменилось! Отбыла не только мисс Лаванда: уехали мистер и миссис Аллан! Каким же опустевшим кажется теперь дом пастора с закрытыми ставнями! Проходила мимо него вчера вечером и вдруг поймала себя на том, что думала о доме так, будто в нем – покойник…
– У нас никогда не будет такого священника, как мистер Аллан, – сказала Диана с мрачной убежденностью. – А уж претендентов этой зимой примчится предостаточно! И половину всех воскресных дней мы будем лишены проповедей. К тому же вы с Гильбертом нас покидаете, – тоска смертная!..
– Зато Фред остается, – лукаво заметила Энни.
– А когда переезжает миссис Линд? – спросила Диана, пропуская мимо ушей последнюю реплику подруги.
– Завтра. И я рада этому: благие перемены! Мы с Мариллой вынесли все, что можно, из комнаты для гостей. Как вы сами понимаете, это не доставило мне особого удовольствия. Конечно, глупо думать так, но мне казалось, что мы… оскверняем эту комнату, ведь она всегда была в моем представлении чем-то вроде усыпальницы. Еще ребенком открыла для себя, что эта комната – самая таинственная в мире! Помните мою идею-фикс относительно того, чтобы провести ночь в какой-нибудь свободной комнате для гостей? Но я никогда не осмелилась бы сделать это в Грин Гейблз! О, нет! Это было бы ужасно! Я бы и глаз не смогла сомкнуть от страха. Всегда старалась обходить стороной эту комнату, когда Марилла посылала меня с каким-нибудь поручением. А если уж приходилось входить в нее, то я ступала осторожно, на цыпочках, и сдерживала дыхание, словно в церкви. А какое огромное облегчение я испытывала, выходя из нее! По обе стороны от зеркала там висели портреты Джорджа Уайтфилда и герцога Веллингтона. Мне казалось, что всякий раз, когда я входила в комнату, они сурово сдвигали брови. Особенно, когда я отваживалась украдкой взглянуть в зеркало! Это единственное зеркало в доме, не искажающее изображения ни малейшим образом. Я всегда поражалась тому, как это Марилла преспокойно убирается в этой комнате. А сейчас она не то что убрана – вылизана! Джордж Уайтфилд и герцог обосновались теперь в зале наверху. Вот так развеиваются иллюзии, – заключила Энни с коротким смешком, в котором явственно прозвучала нотка сожаления. Не слишком приятно осознавать, что старые идеалы повержены, даже если вы их давно переросли.
– Мне будет так одиноко без вас! – в сотый раз пожаловалась Диана. – Только подумать, вы уезжаете на следующей неделе!
– Но пока мы все еще вместе, – заметила Энни, стараясь ободрить подругу. – Мой отъезд не должен омрачить эти радостные дни. Думаете, мне самой очень хочется покидать дом, с которым мы – закадычные друзья? И не говорите об одиночестве: кто действительно может впасть в отчаяние, так это я. Вы-то останетесь здесь, со своими старыми друзьями и… Фредом! А я затеряюсь среди чужих, никого не зная…
– Кроме Гильберта и… Чарли Слоана, – не менее лукаво, чем Энни, сказала Диана, стараясь подражать интонациям подруги.
– От мысли, что Чарли Слоан будет рядом, я прихожу в неописуемый восторг,» – иронично заметила Энни, и обе эти легкомысленные девицы дружно расхохотались. Уж кто-кто, а Диана прекрасно знала мнение Энни о Чарли Слоане. Но вот что та думала о Гильберте Блифе, ей было не известно, несмотря на частые конфиденциальные разговоры с подругой. На самом деле, Энни и сама толком не знала, как к нему относиться.
